остров к югу от центральных кварталов Венеции, называемый Ла Джудекка. От города отделен он не каналом, легко смыкаемым мостами, но широким водным трактом, называемым Транчетто – Лидо де Венеция, кой потребно пересекать гондолою либо паромом. Здесь, в виду Базилики Святого Марка, живут все евреи Венеции, и только здесь дозволено им владеть собственностью.
Сим мягким сентябрьским утром прекрасная Джессика, единственная дочь вдовствующего ростовщика Шайлока, обнаружила на своем брусчатом причале перед домом маленького, бледного и голого человека, коего лагуна отхаркнула ночным своим приливом.
– Ого! Да он дышит!
ХОР:
Втайне Джессика очень обрадовалась – не только из-за того, что вынесенный на берег парняга жив, но потому, что желала как раз такой посылочки. Собственного своего раба. Многие зажиточные венецианцы владеют рабами, однако евреям практика сия воспрещена, посему отец держит в черном теле Джессику: заставляет вести дом, готовить и выполнять иные обязанности. Не такой прижимистый предок для всего этого мог бы и нанять кого-нибудь.
Но, увы, вот и сам старый еврей.
– Вот ты где, Джессика. Я поехал в Риальто.
– До свиданья, папа.
– Девочка, зачем ты это раскорячилась эдак на причале?
– Писаю, папа.
– Прямо перед домом? Прямо вот так? Хотя я построил совершенно пригодную уборную в самом доме?
– Не хотелось тебя тревожить. Видишь, я расправила все юбки. Никто и не заметит.
– За то, что тебя в таком виде – на причале, мочишься, как собака, – не увидит твоя мать, я благодарен. Вернусь в полдень к обеду. Вымоешь посуду.
– Хорошо, папа.
ХОР:
Итак, избавившись от Шайлока, Джессика обратила все свое коварство к последующему представленью папеньке своего нового раба, для чего потребуются некоторая чистка, снятие цепей и, вероятно, приведение выброшенного на берег в сознание. Но как бы щупл ни был ее раб, Джессика поняла, что сил втащить его по скату в дом ей самой не хватит.
– Мне не хватит сил втащить его по скату.
ХОР:
…произнесла она с великой избыточностью, ибо рассказчик только что указал именно на это.
– Я с Гоббо разговаривала, дурья башка. А ты никому не нравишься, между прочим. Таишься на полях, делаешь вид, как будто все знаешь.
ХОР:
А, да – и впрямь, с необычайною украдкой и немалой исподтишкой старый слепой побирушка Гоббо простучал клюкой по дорожке и теперь медлит наверху лодочного ската, тем самым застав рассказчика врасплох, хотя тот редко остается в неведенье касаемо таких пертурбаций.
– Синьор Гоббо, помогите мне втащить этого парня в дом. Мне не хватает сил его сдвинуть.
– Какого еще парня?
– Этого вот бедолагу, который почти утоп, и его вымыло нам на лодочный причал.
– Как ты считаешь, может это быть мой сын? Мой мальчик, так давно потерянный?
– Великолепно. Ваш сын. Помогите мне втащить вашего сына в дом, Гоббо.
– Ну так а что ж ты раньше не сказала?
ХОР:
И так