как вам показался его жилец?
– Жилец? Какой еще жилец? Да за кого вы меня принимаете? Я, конечно, глухая как тетеря, но все же не шпионю за соседями весь день напропалую. Хотя, согласитесь, надо бы, особенно если учесть того старого маразматика, которому взбрело в голову развести в камине огонь. В результате с нашего этажа всех выселили – всех, кроме меня и господина Ихиро. Мы отказались уезжать. Куда? Господин Ихиро совсем один. Он возвращается домой, разогревает рис, готовит чай, вечно что-то строчит в своем блокноте, а при встрече отвешивает поклоны и рассыпается в любезностях. Надеюсь, он быстро вернется, а то мне одной здесь страшно до ужаса!
– Вас никто не навещает?
– Отчего же, внучка Мариетта каждое утро приносит мне еду. Но надолго не задерживается, сразу бежит, ей надо работать.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее Виктор. – Господин Ихиро вернется на следующей неделе. Он попросил нас захватить его постельные принадлежности. Держите, это моя визитная карточка. Если кто-нибудь явится, попросите его зайти по этому адресу.
Согнувшись под тяжестью подушек, матраса и фотографического аппарата с мехами, Виктор и Жозеф начали дерзновенный спуск, оставляя за собой в фарватере белое облако, клубившееся белыми снежинками пуха. Жозеф, подрагивая ноздрями, без конца ворчал:
– Никакого уважения. А ведь вы знаете, что терпение не относится к числу моих добродетелей! Разве это жизнь, боже праведный! Разве это жизнь! Кстати, никакой матросской сумки не было и в помине.
Выйдя во двор и чуть было не столкнувшись с разносчицей хлеба, они свалили свою ношу в повозку. Солнце, поднимавшееся над фабричными крышами, обильно заливало город расплавленным золотом.
– Ихиро вернется на следующей неделе? – иронично заметил Жозеф. – А вы оптимист.
– Надо же мне было как-то успокоить его соседку.
– Послушайте-ка, а что за история с этим то ли испанцем, то ли славянином? Когда соседка забаррикадировалась у себя, он, скорее всего, вернулся и перевернул вверх дном всю квартиру, а она ровным счетом ничего не услышала. Что он мог искать?
– Если бы мы знали… У меня появились кое-какие вопросы, и я очень хотел бы осмотреть стрелу, которая убила Исаму.
– А мне больше всего хочется опять лечь в постель. Я так устал, а сил с каждым годом становится все меньше и меньше.
– Это, Жозеф, называется старением.
Жозефина закруглила свой диалог с собратом першероном и перестала ржать, затем, утомившись от кокетливых заигрываний шляпы Виктора с ее крупом, решила тронуться с места.
Вдоль дороги тянулся бледно-голубой фасад прачечной, примыкавшей к мастерской шорника. В ее окне приподнялся угол занавески и показалось измученное лицо юной девушки, которая внимательно посмотрела вслед медленно удалявшейся бричке.
Робер Туретт доедал завтрак, сидя в обеденном зале «Палас-отеля», в котором он остановился накануне вечером, сойдя с поезда на вокзале Сен-Лазар. Двумя днями раньше прибывший из Соединенных Штатов пакетбот бросил