стому этот приговор звучал так: "к лопате".
"Химия и жизнь" – это было не только название популярного журнала, химия была частью жизни советского общества, термин "химичить" означал делать что-то не так, как положено, с худшим качеством. На абсолютном большинстве "комсомольских строек" по всей стране использовался труд так называемого "спецконтингента". Вокруг Ленинграда тоже хватало мест, где трудилась "химота" – Кингисепп, Сабск, Коммунар, Гатчина…
Особо везучие химики работали в самом Ленинграде. Знаю, что один из условно осужденных, юрист по образованию, устроился на химии работать грузчиком в овощном магазине "Яблонька" (Невский 65). Говорили, что популярный певец С.З. выступал в ресторане "Казбек" на Лиговке (хотя в это время он числился отбывающим наказание в Сланцах).
Что касается меня, то я получил направление на исправительные работы в Автохозяйство № 1 ГУВД Ленинграда (несколько автоколонн и ремзона). В ремзоне, наряду с вольнонаемными (в основном это была лимита), работало немало условно осужденных (кстати, и бывших милиционеров). Так что, на некоторое время адресом моего места работы стала Конюшенная площадь, дом 1.
Питерская молодежь хорошо знает современную Конюшенную площадь – ведь здесь находилась фан-зона ЧМ-2018 по футболу. В зимнее время на площади заливают каток.
Но есть и более значимый повод интересоваться этим местом – более двух веков назад здесь была построена и освящена Церковь Спаса Нерукотворного Образа, в которой в 1837 году отпевали Александра Сергеевича Пушкина (до Мойки 12 отсюда совсем недалеко).
Сейчас весь архитектурный комплекс, который носит название "Главные императорские конюшни", разрушается – нынешние власти всё никак не могут (или не хотят?) принять решение о его реконструкции. А вот 40 лет назад эти стены стояли прочно, казалось, навсегда, и жизнь за ними кипела: каждый день через ворота надвратной церкви въезжали/выезжали милицейские машины со всех районов Ленинграда.
Прошли годы – советская цивилизация, представителем которой я был, схлынула, оставив после себя зарастающий двор и разрушающиеся постройки, жизнь отсюда ушла. Экскурсоводы посвящают этому историческому месту одну-две фразы.
Но мне бы не хотелось, чтобы память о том времени, свидетелем которого я являюсь, ушла в небытие – я хочу описать это бытие.
Немного о себе, так сказать, мой эпикриз.
В 1979 году мне было 32 года, моему сыну Мише полтора года. До того, как стать химиком, я более 10 лет проработал на режимных предприятиях в области радиоэлектроники, публиковал статьи, посещал всевозможные курсы, преподавал, изо всех сил пытался поступить хотя бы в заочную аспирантуру, но безрезультатно.
Что ещё? Был секретарем комсомольской организации, капитаном команды КВН, работал в совете молодых специалистов, выпускал стенгазеты, участвовал в туристических слётах.
Самостоятельно придумывал технические решения, например, (для тех, кто в теме) синтезатор частот с ФАПЧ и ДПКД, где после фазового детектора вместо ФНЧ я использовал преобразователь "Время-Код" и ЦАП.
И всё это длилось до тех пор, пока я не осознал тщетность своих усилий.
До работы на Конюшне об устройстве автомобилей я ничего не знал. Как оказалось, и о жизни тоже.
И вот теперь я хочу поделиться с вами тем, что отыскал в своих записных книжках того времени. Здесь нет единого сюжета, как нет и вымысла – просто заметки, воспоминания, зарисовки (имена персонажей изменены). Как сказал бы наш великий классик: "Прими собранье пёстрых глав, полусмешных, полупечальных… ".
2. День первый
Мне выдали комбинезон, ватник и рабочие ботинки – я переоделся в раздевалке на втором этаже, прошел по коридору и открыл дверь с табличкой "Электроцех".
Повернувшись от верстака, навстречу мне шагнул небольшого роста небритый работяга лет сорока пяти; он вытер руку о штаны и протянул ее мне. Низким хриплым голосом представился: "Сергей". Я понял, что это и есть бригадир автоэлектриков Сергей Ефимович Клёнов, в распоряжение которого я поступаю.
Обменялись парой каких-то фраз, после чего Сергей объяснил, что начинать новую трудовую деятельность мне надо с мытья принесенных в ремонт стартёров и генераторов. Он взял корщётку, обмакнул ее в чан с керосином и показал, как это делается.
Я живо взялся за дело, и скоро понял, что мои часы с металлическим браслетом здесь выглядят нелепо, к тому же они быстро оказались в керосине. Я снял часы и уже никогда их на работу не надевал.
Из моей записной книжки:
"На моих глазах происходит чудо: под действием корщётки и керосина с деталей отваливаются комья наросшей земли, вековой грязи, мохнатой пыли и появляется первозданный блеск алюминия или матовая чернота стали. Деталь, которую неприятно было взять в руки, которая пачкала, можно сделать "как новую", то есть такой, какой она была раньше. Правда, на ней остаются риски, царапины, вмятины – следы грубой силы.
Если бы так же просто можно было бы поступить со своей собственной жизнью…".
(Вот таким