уже следили за каждым его движением. Увидел бы клочки рыжей шерсти на мертвенно-бледном человеческом лице, и дуло собственной кремневки. Но он смотрел только в небо и видел только создаваемые его воображением образы и картины. Наконец, мысль Кульбая стала уставать от бесплодных поисков выхода, и озлобление стало охватывать его сильнее и сильнее. В припадке гнева он легко мог решиться на то, на что не хватало решимости в минуты размышления. Еще один приступ, и он уже твердым, решительным движением хватает нож, заносит его над собою, отворачивает голову в сторону и… вооруженная рука его бессильно, как парализованная, падает, а из глаз горячие слезы скатываются одна за другой… С противоположного берега речки, из кустов ерника, пытливо смотрят на него милые, кроткие глаза ручного оленя-подростка. Кульбай плачет теперь, как ребенок, хотя не знает еще наверное, сон это или действительность?
Но это была прекрасная действительность. Через минуту он услышал уже гулкий звон бубенцов, которые надевают на оленьи шеи.
Быстро, едва владея собой, вскочил он на ноги и каким-то диким, самому ему незнакомым голосом, закричал:
– Эй!.. Здесь люди голодают!..
Звон бубенцов замолк. Он повторил окрик и через минуту услышал, как медный гул усилился и стал расти. Это был колокольный звон воскресения из мертвых. Он был спасен…
В детском нетерпении, Кульбай бросился к товарищам, но те также знали уже, в чем дело, и теперь не решались взглянуть ему в глаза. А он готов был всех обнимать и всем кричать о своем счастье…
Когда была раскинута юрта, и голодная компания пила настоящий горячий чай, оленеводы рассказали, что послал их на помощь к ним вернувшийся верховой бурят, который тоже помирал от голода. И вот они шли теперь разыскивать их и нашли…
Ни о ночной жеребьевке, ни об утреннем приготовлении к страшному пиру людоедов – никто не обмолвился ни словом…
Мартин Редклиф
«Охранитель долины»
Я собирался было приобрести ферму близ Эдмонтона в Альберте, уже дал за нее задаток, но скоро все бросил. Я любил уединение, а это место мне показалось недостаточно уединенным; и вот, я постепенно стал двигаться на север и, наконец, достиг маленького поселка, известного среди его немногих обитателей под названием «Мускусный Бык».
Тут ютились изыскатели рудничных богатств и трапперы. Лежало поселение близ подножия одного отрога Скалистых гор и на самой окраине неизведанных северных пустынь. Здесь кончались всякие признаки цивилизации, и это нравилось мне. Местные жители тоже меня очень интересовали. Они рассказывали о тысячемильных путешествиях на собаках, о голоде в степях, о трапперах, пропавших без вести, об изобильных охотах на лосей и мускусных быков.
Иногда в их фразах звучали намеки на мрачные трагедии.
– Хоронить? В грунте, промерзшем на глубину шести футов и жестком, как железо? – слышались обрывки рассказов. – Дудки! Я положил тело на ветви сосны, чтобы спасти его от зверей,