брызг, то плывя от берега, то возвращаясь, переворачивалась на спину, погружая голову и раскидывая руки, изображая звезду. Солнце слепило ее глаза, она улыбалась.
Какая же она раскованная! Сергей и не знал, продолжать ли ему разочаровываться или, наоборот, очаровываться этой девушкой. И вот что она сейчас делала? Соблазняла или дразнила? А что, если, когда она выйдет, схватить ее, поцеловать…
Он даже кулаки сжал, злясь на себя, на свои смелые фантазии. Может, он вообще ошибался в ней и она совсем не такая, как о ней говорят? А говорят, причем все мужики без исключения, что недоступная она, что к ней ни на какой козе не подъедешь.
– Сам дурак, – сказала она, выходя на берег, отжимая мокрые волосы и вытирая голые мокрые пятки о мягкую, успевшую прогреться на солнце траву. – Что это ты обзываешься? Вовсе я не дура. Ну да, водичка прохладная, но ничего, зато взбодрилась. Я всегда, когда вижу воду, стараюсь немного поплавать. И что это вы, майор Родионов, так странно смотрите на меня? Щуритесь… Вы что, ослепли?
Он отвернулся. Ослепнешь тут, пожалуй.
Он слышал, как она одевается, как шуршит одеждой.
– Только не вздумай поворачиваться, мне же надо избавиться от всего мокрого! – расхохоталась она.
Судя по звукам, она стягивала с себя белье, тихонько и мило так кряхтела, прыгая на одной ноге, потом отжимала что-то, шуршала пакетом, в который, судя по всему, сложила мокрые комочки белья, и наконец оделась.
– Все, – сказала она, смущаясь. Вернее, смущая Сергея, потому что он-то теперь знал, что под белой блузкой у нее ничего нет, и, если бы не жакет, он смог бы увидеть сквозь тонкую ткань много интересного. И под шерстяной юбкой, получается, тоже. От представленного ему стало жарко.
Однако, вспомнив, что они приехали сюда как бы по делу, он снова принялся шарить вокруг кострища, палкой прошелся по траве, подцепил несколько размокших и очень старых окурков.
– Эх, жаль, что многие цветы уже отцвели… Но ничего, соберу букет из того, что есть… Алтей, дикая гвоздика… Смотри, какая красота!
Он повернулся. Рожкова, уже в форме, разве что без жакета, с распущенными мокрыми волосами ходила по месту преступления и собирала букет! В какой-то момент она так низко наклонилась, выставив округлый задок, что Сергей едва удержался, чтобы не подойти и не обнять ее сзади, вот прямо схватить, прижать к себе, развернуть ее, кажущуюся сейчас такой доступной, запрокинуть голову и поцеловать…
– Смотри, кто-то здесь уже собирал букет, недавно!
С этими словами Люся взяла с травы большой растрепанный букет полевых цветов и подняла высоко над головой.
– Родионов, пляши! Вот уверена, что это наша жертва собирала цветы! Ох, да здесь и носовой платок, смотри, она перевязала им букет. Сережа!
– Рожкова!!! Замри! Ну ты даёшь!
– Ой, прости! Сейчас и я возьму перчатки…
Надев резиновую перчатку, Сергей, бросив на Люсю укоризненный взгляд, осторожно взял букет и принялся развязывать влажный белый платок.
Платок был небольшим, женским,