направил все движение в соседнюю Чжилийскую провинцию и воспретил боксерам пребывание в Шаньдуне. В среде китайского правительства некоторые министры и князья приняли боксеров под свое покровительство и поддерживают их деньгами и оружием. Не зная, какой оборот примут события, и находясь под давлением со стороны посланников, китайская императрица, чтобы доставить им удовольствие, издает двусмысленные приказы, в которых повелевает военачальникам прекращать беспорядки и строго наказывать виновных, но в этих же приказах она дала мятежникам очень милое название «неосторожных храбрецов», что, конечно, еще более разжигает мятежную толпу, прекрасно понимающую маневры китайского правительства…
– Однако, – продолжал Вогак, – не все китайцы разделяют правительственную точку зрения игры и двуличия. Честный и храбрый генерал Не Ши Чэн, начальник кавалерии в Чжили, весьма сочувствующий русским и имеющий при себе военным советником Лейб-гвардии Гусарского полка полковника Воронова, решил не допустить приближения боксеров к Тяньцзину. Им руководило совершенно правильное соображение, что первое столкновение боксеров с иностранцами может вызвать международный инцидент и окончиться такими печальными последствиями, которые трудно и предвидеть. Кроме того, он основывался на прямом смысле императорского приказа. Поэтому он сжег несколько китайских деревень между Тяньцзином и Пекином, за то, что их население присоединилось к мятежникам. Однако правительство выразило ему свое крайнее неудовольствие за слишком суровые и строгие меры в отношении «увлекающихся патриотов», что не помешало правительству уволить генерала Чэнь Хун Бао, командующего военными силами в Баодинфу, за то, что он допустил возмущение в своем округе.
Таким образом, правительство явно играет двойную игру. Оно наказывает как тех, кто поддерживает боксеров открыто, так и тех, кто их преследует слишком энергично, как генерал Не. Между тем оно само не принимает решительно никаких мер к ограждению иностранцев и препятствует им взять это дело в свои руки. Оно ставит им такие серьезные помехи, как например, закрытие железнодорожного пути. Английский консул в Тяньцзине настойчиво требовал у правления Императорской Китайской железной дороги дать поезд, но пекинское правительство решительно воспретило давать поезда для европейских десантов, на том основании, что несколько станций сожжено и поезда не могут дойти до Пекина.
А между тем положение иностранцев в Тяньцзине и особенно в Пекине очень опасное. После того как 18 мая я привел по железной дороге в Пекин международный десант из русских, французов, англичан, американцев и итальянцев и возвратился в Тяньцзин, железнодорожный путь был испорчен боксерами и мой поезд был последним, который дошел до Тяньцзина. Дорога не восстановлена, и поэтому новые десанты, предназначенные для Пекина, не могут двинуться и задержаны здесь. Телеграфное сообщение с Пекином также уничтожено боксерами.