и русскую историю.
– Как ученики проходят русскую историю? – полюбопытствовал я.
– Китайцы вообще любят изучать историю, – ответил Лиу. – А наши ученики прямо увлекаются русской историей, потому что она иногда напоминает им их родную историю. У нас был один ученик, Лиу Ши Чжэн, хорошо говоривший по-русски, который до того почитал великого князя Ярослава за его мудрость и справедливость, что просил окрестить его самого Ярославом Ивановичем, и так его зовут теперь русские. А пред Петром Великим наши ученики благоговеют и мечтают о том времени, когда в Китае народится такой же великий император.
Мы прошли в маленькие комнатки, в которых жили ученики, от 14 до 26 лет по 2 человека в каждой. Каменные лежанки, крытые циновками, столики с русскими и китайскими книжками, скамейки и изречения на стенах были скромным убранством комнат. Ученики в тоненьких шелковых халатах, напоминающих наши подрясники, почтительно стояли у своих столиков. Я попросил одного из них показать тетради. С особенной вежливостью он развернул предо мной тетрадь, в которой я увидал четко и старательно написанные русские фразы.
По всему было видно, что труды Гроссе не пропали даром.
– Как вас зовут? – спросил я.
Он ответил отчетливо по-русски, старательно выговаривая все слоги, что его зовут Лиу Ши Мин; что у него есть брат Ярослав Иванович, который тоже учился в этом училище, a теперь находится в Порт-Артуре; что ему 18 лет, а его отцу 54; его отец – бывший китайский офицер; большинство родителей учеников – богатые купцы или чиновники; он мечтает по окончании училища уехать в Россию.
– Все наши ученики мечтают о поездке в Россию, – заметил учитель Лиу.
– Довольны вы вашими учениками? – спросил я Любомудрова.
– Очень. Ими нельзя не быть довольным. Это серьезный, трудолюбивый и воспитанный народ. Они учатся весь день, учатся спокойно, старательно. Их поведение безукоризненно. Никакие шалости и озорнические проделки, которыми так любят хвастать европейские мальчики, им неизвестны. К учителям они относятся, в силу традиции, с тем уважением и безусловным доверием, которых я никогда не встречал в России. А между тем все они еще в отроческом возрасте. По случаю боксерских беспорядков, мы распустили большую часть учеников. Здесь остались только те, кто еще не успел уехать или кому ехать очень далеко.
– А как они относятся к боксерам?
– Они их очень боятся, так как боксеры объявили смерть всякому, кто имел дело с иностранцами. Мое положение здесь вне концессий тоже очень опасное, и поэтому я на ночь переезжаю в гостиницу «Astor-House».
– Ты любишь ихэтуань? – спросил я одного мальчика.
Он улыбнулся и ответил:
– Нет, я не люблю боксеров. Они нехорошие люди. Они убивают людей и жгут дома. Я их очень боюсь и тоже уеду из Тяньцзина.
Когда мы окончили осмотр училища, Лиу обратился к Любомудрову и ко мне со словами:
– Господа, поедемте теперь в китайский