с розовыми перьями. На следующей картинке женщина в вуали легче, чем крылья бабочки. Эти хрупкие тела с маленьким бюстом, например Анни в черных длинных перчатках, – все они похожи на иллюстрации Жан-Габриэля Домерга[47].
Сен-Лоран создавал также пародии на произведения Фудзиты[48] и Утрилло[49]. Недавно Муниципальная галерея искусств Орана посвятила им большую выставку. Но Домерг повлиял на него все же больше. Парижский иллюстратор считал себя изобретателем стиля pin-up[50]. Поселившись в Париже в начале ХХ века, Домерг рисовал актрис, любовные истории, персонажей комедии масок и герцогинь в венецианских гондолах. Лишь в начале 1940-х годов он запустил серию портретов, в том числе эротических, создал образ идеальной парижанки. «Я не люблю стандартную женщину, даже если она красива, – говорил Домерг. – В нашей стране, когда вы женитесь на женщине, то женитесь на целом гареме. Стоит вам покинуть ее на несколько часов, как на ее месте вы найдете совершенно другую женщину, незнакомую. У нее множество лиц, она полна фантазии и непредвиденного поведения. Она изменяется ежеминутно, меняются взгляды, настроения, туалеты, макияж, прически, цвет волос и чудесные шляпки, которые она так шикарно умеет носить. Сегодня она маленькая девочка, завтра – важная дама, то она сентиментальна, то ведет себя по-мальчишески»[51].
Женщина. Для Ива магия этого слова не вызывала в воображении телесную борьбу, чувство обладания, а скорее ритуал ухаживания, некое желание, которое выше удовольствия обладать. В своем стихотворении «Зачем говорить о любви?» он написал:
Будет много у тебя красавиц,
Ты упьешься лаской их и голосами.
Но однажды от тебя они уйдут,
И любовь к тебе другие принесут.
Но не будь любовником замужних,
Адюльтер лишь оскверняет нас…
Будешь губы красные искать не раз,
Это будут то блондинки, то брюнетки.
В мире их присутствие не редко.
Сердце подростка воспламенялось при чтении любовных романов, которые публиковал журнал Elle каждую неделю, где всегда происходили отчаянные события, а женщины были очаровательны и недоступны. Он знал, что предмет его любви никогда не будет носить имя Каролина или Антуанетта.
Помнишь ли ты, вон на том углу,
Незнакомку тонкую, как иглу,
Которая страстно тебе улыбнулась,
Улыбка тебе приглянулась!
Ты от этого был взволнован,
Незнакомкою околдован.
Это ослепительное и нежное видение – возможно, это Люсьенна, его мать, она приходила поцеловать его перед сном, одетая в вечернее платье, собираясь на светский вечер. Разве не она первая позировала ему для его портретов? Ее губы, ее глаза, ее походка как никогда напоминали Даниэль Дарьё, которая недавно вернулась на большой экран. Теперь Дарьё – уже не наивная мадемуазель Моцарт или Маря Вечера