конфетой, проговорила глухим тоном:
– Бросьте, Лидия Фёдоровна, по дому я совсем не скучаю. Там нет ничего хорошего: семья, в которой нет спокойствия, дом, в котором нет даже отдельной комнаты, и маленькое село, в котором нет нормальных мест для отдыха. Что касается друзей, – я не умею дружить. Ну какая из меня подруга? Для меня есть только товарищи, а друзей у меня никогда не было и не будет. Друзья – это слово слишком серьёзное, чтобы нарекать им людей.
Мы с девочками переглянулись в недоумении, не зная, стоит ли что-то ответить на это или лучше промолчать.
– Машуля, зачем ты так? Девочкам это очень неприятно слышать. Они, наверняка, считают тебя своей подругой, – нравоучительным тоном проговорила старушка. Её серьги болтались в такт частым кивкам головы, а лицо приняло укоризненный вид. Она злилась на Машу, но даже эта злость не меняла её доброго выражения лица.
– Если это так, то я этому очень рада. Я люблю девчонок, мы с ними не разлей вода в колледже. Они мне помогли адаптироваться к этому несчастному городку, который тоже, конечно, ужасен, но не настолько, как моё село.
Сказав это, Маша с недовольным лицом отпила из крошечной чашки чай. Мы переглянулись с Лизой и Светой ещё раз.
Было видно, что девочки не в восторге сейчас от Машиных слов. Я же не была на неё зла. По факту, Маша была права. Какие мы подруги? Рассказывали ли мы когда-нибудь друг другу то, о чём принято молчать? Говорили о своих страхах, неудачах, просили совета? Нет. Маша была прямой, только она могла сказать о наших взаимоотношениях правду. За это я её и любила. Я любила и девочек, но они мне казались скучными. Света и Лиза были ближе друг к другу. Возможно, между собой они иногда и секретничали, а я тянулась к Маше, ненавязчиво мелкими шагами, но она шла неохотно мне навстречу. Мне нравилось её чувство свободы, нравилось, что она никогда не плакала из-за мальчиков, наоборот – мальчики страдали по ней. Маша всегда с особой лёгкостью относилась к любым проблемам. Я чувствовала, что она сильная, что в ней есть тот стержень, которого нет у нас. Это чувствовали все, даже преподаватели. Они относились к её словам серьёзнее, чем к словам любых других студентов, и говорили с ней мягче.
Все хотели дружить с Машей. И я была очень горда, что мы сидели с ней за одной партой. Мы не обсуждали ничего личного, как я уже говорила, но одно её присутствие рядом радовало меня. И сейчас, сидя в этой старой квартире напротив неё, и попивая из чашки чай, я снова думала, что она лучше всех. Я всегда хотела быть как она, но понимала, что у меня для этого нет никаких данных: ни внешних, ни внутренних. Не имея возможности самой быть такой, я наслаждалась человеком, который может себе позволить это.
Мы просидели около часа за пустыми разговорами об учёбе, городе и новостях мира. Лидия Фёдоровна говорила увлекательно, речь её была красива, легка. Очевидно, прочитанные ею книги воспитали в ней вкус к красивой речи. Она рассказала нам о своей студенческой молодости. Лилия Фёдоровна училась