и говорили.
– Ты думаешь, что Христос действительно существует? – спросил я.
– Я не просто так думаю, я верю, а значит, для меня он точно существует, пускай я и не вижу его так, как вижу тебя я или как видишь меня ты, – дедушка задумчиво улыбнулся.
– А ты с ним общаешься?
– Конечно, – его лицо озарилось покоем и добротой. – Я общаюсь. Через молитву.
– А как это делать? – поинтересовался я. Понятнее не становилось.
– Перед тем как уснуть, подумай о Боге и мысленно отправь ему послание. Поблагодари за то, что принёс тебе этот день; попроси у Него прощения, если обидел кого или проказничал; пожелай чего-нибудь, если искренне того желаешь. И в конце не забудь сказать «аминь».
Этой же ночью я молился. И никогда в моих мыслях не было такого явного, ощутимого монолога. Адресат, правда, не удостаивал меня ответом и не посылал никаких знаков, что мои молитвы не обращены в никуда. Но я продолжал. Просил прощения, если днём солгал, благодарил за хорошее настроение и появлявшиеся иногда хорошие оценки. Желал, в основном, игрушки – о них я мечтал и глядя на падающие звёзды, и при совпадении часов и минут на циферблате, и при бое курантов. Опытом делился с братом – тот также практиковал ночные молитвы по наставлению дедушки.
Так что теперь всегда, перед тем как нагрянет сон, в голове моей звучало слово «аминь».
Однажды, расположившись поуютнее на тёплой детской кроватке, я задумался. С Богом, вероятно, говорит очень много народу, ведь если я в него верю, то как можно верить в кого-то ещё? И вдруг пред моим мысленным взором возник темнокожий худой мальчик в оборванной одежде. Его окружала сухая пустыня с обезвоженной почвой и голыми деревьями. Он был печален и бессилен. Я представил, как он голодает и мучается от жажды, а к ночи, расположившись на охлаждённой земле, дрожит и просит у Бога немного воды, а после всё равно благодарит Его за возможность жить.
Потом я увидел ослепшую девочку. Её белые глаза не успевали высыхать, постоянно наливаясь отчаянными слезами. Она не могла осознать, что мир для неё потух невозвратно, что лица навсегда стали еле очерченными пятнами, и ей больше не удастся вкусить красоту окружавшего её мира, которую она упорно не желала замечать, имея превосходное зрение. Но что-то потеряв, мы только об этом и мечтаем. Потому она молилась и горестно просила Бога о том, чтобы тот позволил ей увидеть и вспомнить лицо матери, на тот момент выглядящее как очередной размытый силуэт.
Дальше я увидел горюющую об утрате семью. Печалиться уже не получалось, и каждый молча существовал, бродил бесцельно и без интереса. Весь мир напоминал о потере, и боль создавала в горле невыносимый ком. Ночи у каждого проходили без сна, иногда удавалось заплакать, хотя по ощущению жизненный запас слёз был уже давно исчерпан. Они не просили у Бога вернуть родного человека. Они желали пробудиться от этого кошмара или хотя бы убедиться в том, что ему хорошо на небе.
А я просил игрушки и хорошие оценки. Я взваливал