нехватки Элис. Он, похоже, никогда не мог и подумать о том, что Элис остается неудовлетворенной рядом с ним и может желать кого-то еще, кроме него. Отрицание действует на одном уровне, а отвержение – на другом. Отрицание действует внутри, отвержение – снаружи: это отрицание, спроецированное вовне, в область Другого, в неизвестное. Оно дает максимальную степень искажения в интерсубъективном пространстве, так как от Другого требуется принять ущербный, кастрированный образ собственного Я, навязанный извне. Так отрицание, преобразуясь в отвержение, превращается в отказ от реальности. Элис хочет почувствовать себя желанной и пытается вызвать ревность у Билла. Ревность в умеренных количествах разжигает страсть. О. Кернберг пишет о том, что неумение ревновать является симптомом нарциссического расстройства личности: «Отсутствие ревности может быть обусловлено бессознательной фантазией о таком превосходстве над всеми соперниками, что неверность партнера становится совершенно немыслимой». Вспомните начало диалога: Билл не ревнует, он скорее упивается победой над соперником и игнорирует то, как чувствует себя Элис.
Элис: Но ты же не из ревнивых? Ты же не такой? Ты же никогда не ревновал меня? Верно?
Билл: Никогда.
Элис: А почему ты никогда не ревновал меня?
Билл: Не знаю… Потому что ты моя жена, потому что ты мать моего ребенка. И я знаю, что ты никогда мне не изменишь.
Элис: Ты очень, очень в себе уверен.
Билл: Нет. Я уверен в тебе.
Думаю, что и Элис, и Билл говорят здесь правду. Элис упрекает Билла в нарциссичности, в самовлюбленности. И Билл, как бы опровергая это утверждение, на самом деле его подтверждает. Потому что его уверенность в Элис построена на желании чувствовать себя в безопасности, а не на желании знать. Он не знает ту женщину, которая живет рядом с ним. Намерение Элис, на первый взгляд, противоположно: она, наоборот, отчаянно хочет знать, что творится в закоулках души Билла. Она не переносит незнание, а направляет весь свой интерес вовне и, надо сказать, делает это очень интрузивно. В этом познании много мести. Но она тоже сопротивляется познанию, отрицая нарциссическую хрупкость Другого. Элис делает последний шаг к самораскрытию и рассказывает мужу свою фантазию о морском офицере. Это мстительное откровение в какой-то момент превращается в нечто другое. Элис будто бы забывает о том, с кем она говорит, и полностью обращается к своему внутреннему опыту. Она буквально отдается воспоминанию, которое приводит ее к открытию какой-то очень важной для нее и для их отношений правде. Она говорит о внутреннем расщеплении между страстью и нежностью. Важно не только то, что говорит Элис, но и то, как она говорит. Она говорит о своей любви безжалостно. Она не говорит, что разлюбила Билла. Она говорит о том, что ее любовь стала другой – «нежной и грустной», что они занимались любовью, но думала о другом мужчине и готова была бросить ради этого, по сути, миража, ради этого визуального скольжения