на адвоката. В то время я снимал офис на задворках Николаевска, в старом разваливающемся здании советской постройки, на углу улиц Партизанской и Московской. Офис – громко сказано. Я занимал небольшую комнатушку, которая ранее, при прежнем владельце, являлась кладовой. На большее денег у меня не хватало.
– А при чём тут сутенёрство? – встрял Евгений, что было ожидаемо. – Давай ближе к теме.
Я внимательно посмотрел на него, Солодов заткнулся.
– Как и сказал, в то время я был молодым адвокатом. Нет, – заметив, что Солодов опять собирается встрять, уточнил, – не в силу возраста. У меня было мало опыта, практику я только начинал, клиентов не имел. Главная проблема – не я выбирал себе работу, клиентов, а они меня. Из-за этого я занимался практически всем, брался и за уголовные дела, и за раздел имущества, даже страховкой занимался.
– Ну-ну. – Самсонов посмотрел на меня со скепсисом. – То есть делал тоже самое, что и сейчас. Так?
– Нет. Но если вы будете меня прерывать, я сейчас же закончу рассказ.
– Молчим, – ответил Фёдор Петрович за себя и Женьку.
– Итак, как я уже сказал, клиенты выбирали меня. К тому времени мне удалось удачно завершить пару дел о разделах имущества. Признаюсь, в большинстве случаев хороший исход дела обеспечивала сама ситуация, а не мой профессионализм. Рекламой я тоже не занимался, поэтому потенциальные клиенты находили меня либо случайно, либо по рекомендации кого-либо из знакомых.
– Ты долго будешь ныть и вспоминать тяжёлое прошлое?! – вновь не выдержал Солодов. – Давай к сути!
– Женька, успокойся! – взорвался я. – Рассказываю, как умею, – и продолжил. – В один из дней она и пришла ко мне.
– Кто она? – спросил Самсонов.
– Ну… пускай её будут звать Полина Кулакова. Настоящее имя никому не интересно. Итак, она зашла в мою комнатушку ранним утром, без стука. Уверенно пройдя внутрь, осмотрев убогую обстановку (стол, три стула, кресло, на котором я сидел, шкаф в углу), она с непонравившейся мне гримасой на лице уселась на единственный стул. Вот тогда всё и началось.
– Что началось? Какая она? – Женька был неутомим.
– Какая? – я на минуту задумался, вспоминая. – Знаешь, в тот момент она произвела на меня впечатление. Возраст около 28–30 лет, высокая, под метр восемьдесят, стройная, но не худая, блондинка, но волосы точно крашеные. Лицо? Не знаю, как его описать. Полина не была красавицей в классическом понимании этого слова: голубоглазая, но цвет глаз имел небольшой изъян в виде серых прожилок; нос прямой, но с небольшой горбинкой и чуть вздёрнут, кроме того, он казался несколько великоватым; рот небольшой, но губы чётко очерчены, на верхней губе слева небольшой поперечный шрам.
– Чего ты её описываешь как труп на столе медицинского эксперта! – взорвался Солодов. – Я тебя спросил, какая она!
– Холёная, ухоженная. На ней было бирюзовое платье, не дорогое, но сидящее просто идеально. Полина следила за собой: причёска, лицо, открытые участки тела были именно ухоженными. Я повторяюсь, но не знаю другого слова, которое бы подходило