остальные молча куда-то уходят. В здании довольно-таки тихо, лишь иногда проходит кто-нибудь по коридору или слышно, как кто-то переговаривается в кабинетах. Раньше я совсем не так представлял себе это место. Я представлял, как в кино, кишащие людьми коридоры, снующих оперативников и все атрибуты добротного боевика или какого-нибудь советского детектива.
Оперативник, сидящий со мной, по всему видно, очень доволен проделанной работой и ее результатом. Он покачивается в кресле, улыбается, иногда выходит в коридор и обменивается фразами с проходящими мимо коллегами, смеется и шутит. Затем снова садится в кресло, напевая какую-то незамысловатую мелодию, открывает на компьютере пасьянс и неторопливо, по всей видимости, не вдумываясь, начинает перекладывать карты. В кабинет периодически заходят люди, но, видя, что сидящий со мной сотрудник не один, что-то ему показывают и поспешно удаляются. Так мы сидели минут двадцать. Закончив очередную игру, он разворачивается ко мне и как бы невзначай начинает рассказывать, как долго подготавливалась операция, как тщательно планировалась, что им известно все и что, конечно же, гораздо лучше рассказать им обо всем и тем самым облегчить свою участь. На фразе о том, что признание вины облегчает участь, он сам смущается и произносит ее извиняющимся тоном, вероятно, понимая, насколько нелепо это звучит.
Я смотрю на него с пониманием и мотаю головой в знак того, что я слышу его и разделяю его обеспокоенность моей участью, и даже размышляю над всем вышесказанным. После 10 или 15 минут монолога он понимает, что сказать больше нечего и отворачивается к монитору продолжать свою глубоко интеллектуальную игру. Подождав еще минут пять, я спросил, чего собственно мы ждем, и когда мне можно будет позвонить. Оторвавшись от монитора и явно обрадовавшись моему вопросу, он объяснил мне, что мы ждем следователя по особо важным делам из областной прокуратуры, и что с минуты на минуту он будет здесь, после чего начнется допрос. А что делать дальше, мне объяснит следователь. Однако сейчас мне будет необходимо ответить на вопросы оперативных работников из управления, после чего я буду передан следователю.
Время от времени в кабинет заглядывают участники моего задержания и довольно недвусмысленно интересуются, проинформировал ли меня сотрудник о том, как я могу облегчить свою участь. На что мой опер отвечает, что все подробно объяснил Виктору Николаевичу, но пока Виктор Николаевич не изъявляет желания о чем-то разговаривать. К нам подсаживается еще один опер и произносит точь-в-точь ту же речь, из которой дополнительно я узнаю, что милиция никогда не дремлет и стоит на защите интересов людей. Примерно через час в кабинет входит новый сотрудник с листом бумаги и поясняет, что он должен составить протокол задержания, а я должен дать пояснения. Помня, что обычно в фильмах и в рассказах я должен поинтересоваться про адвоката, я спрашиваю об этом. С недовольным видом он поясняет, что адвоката мне разрешат вызвать только после приезда следователя,