эту утомительную работу.
– Цепляйте к талям, – сказал Хорнблауэр.
Пелью посмотрел, как первые мешки с зерном медленно поднялись над лихтером, проплыли по воздуху и опустились в люк «Каролины».
– Он справится, – решил Пелью. – Мистер Болтон, пожалуйста, команду на шпиль, с якоря сниматься.
Хорнблауэр, распоряжавшийся погрузкой, услышал голос капитана, усиленный рупором:
– Удачи, мистер Хорнблауэр. Доложитесь через три недели в Гибралтаре.
– Очень хорошо, сэр. Спасибо, сэр.
Хорнблауэр обернулся и увидел рядом матроса, державшего руку под козырек.
– Простите, сэр. Слышите, как они мычат, сэр? Жарко ужасно, и они пить хотят, сэр.
– Черт! – сказал Хорнблауэр.
До заката ему скот не загрузить. Он оставил несколько человек продолжать погрузку и вместе с остальными стал придумывать, как же напоить несчастных животных. Полтрюма «Каролины» было заполнено фуражом и бочонками с водой, но ее пришлось перекачивать в лихтер с помощью помпы и шланга. Почуяв воду, бедные животные бросились к ней. Лихтер накренился и чуть было не перевернулся. Один из матросов (к счастью, он умел плавать) спрыгнул с лихтера через борт – иначе его задавили бы насмерть.
– Черт! – сказал Хорнблауэр, далеко не в последний раз.
Без всякой подсказки ему предстояло научиться, как обращаться со скотом в море: чуть ли не каждую секунду он получал новый урок. Действительно, странные обязанности выпадают иногда флотскому офицеру. Давно стемнело, когда Хорнблауэр разрешил своим людям закончить работу; на следующий день он поднял их до света. Заря только занималась, когда они закончили с мешками, и перед Хорнблауэром встала новая задача: как перегружать бычков с лихтера. Животные провели ночь на судне, почти без пищи и воды, и были настроены недружелюбно. Однако поначалу, пока они стояли тесно, все оказалось не так уж сложно. На ближайшего бычка надели подпругу, прицепили к ней тали, животное повисло в воздухе и опустилось через отверстие в мостках. Его легко загнали в одно из стойл. Моряки кричали и размахивали рубашками, работа их веселила. Однако следующий бычок, когда с него сняли подпругу, пришел в ярость и принялся гоняться за ними по палубе, грозя насмерть заколоть рогами, пока не забежал в стойло, где его быстро заперли на щеколду. Хорнблауэр, глядя, как солнце быстро встает на востоке, не находил в происходящем ничего смешного.
По мере того как лихтер пустел, бычкам оставалось все больше места; они носились по палубе, и поймать их, чтобы надеть подпругу, становилось все более опасным. Вид собратьев, с мычанием проплывающих над головами, отнюдь не успокаивал полудиких бычков. Еще до середины дня люди Хорнблауэра так вымотались, словно выдержали бой, и не один из них с радостью поменял бы свою новую работу на обычный матросский труд – например, взбираться на рей и брать рифы на марселе в штормовую ночь. Когда Хорнблауэр догадался разделить внутренность лихтера на части ограждениями из рангоутного дерева, дело пошло лучше, но это заняло время, и стадо успело понести некоторые потери: