в современном русском воинском дискурсе, находя даже своих адептов и «теоретиков». «И мне странно читать в уставе приказ «В атаку, вперед!» – заявлял, например, генерал А.И. Лебедь. – Смею утверждать, что в такой редакции она звучит только при проведении учебных атак. Ни разу в жизни не слышал сам, специально интересовался этим вопросом у ветеранов, и они подтвердили: да, в настоящую атаку этой сухой фразой людей не поднять. Мат является основой управления общевойсковым боем (выделено нами. – С.З.)»[2]. Такое откровение из уст боевого генерала ошеломляет, пожалуй, не меньше его категоричности.
К глубокому сожалению, матерщина настолько укоренилась в воинском дискурсе, что современные курсанты, например, полагают, что великий Суворов матерился, в чем на полном серьезе даже пытаются убеждать преподавателей. Матерное «кредо» будущих офицеров незыблемо, – а как иначе руководить личным составом? Конечно, если бы молодые люди всерьез изучали военную историю, им было бы известно, что в обширном суворовском эпистолярном наследии (около 2000 документов) встречается только одно «выражение»: «… не должно ничего моего при ней остаться, ни людей, ни лошадей, ни экипажей, но моего серебра, ни иного чего, а только еще парочка бл…дунов, Кузьма и Ульяна (дворовые люди. – С.З.)», – до глубины души уязвленный истинной или мнимой изменой жены полководец наставлял своего доверенного человека, как обеспечивать раздел имущества. Согласимся, скорее смешно, нежели грубо или оскорбительно. И уж точно не на службе.
В наше время меры борьбы со сквернословием начальством принимаются спорадически; они сводятся, как правило, к представлению оптимистических докладов по команде, что мат в подразделении, части или вузе изжит. Автор этих строк был свидетелем, как два курсанта одной военной академии, опаздывающих на занятия, обсуждали эту проблему с таким жаром и в таких забористых выражениях, что случайным свидетелям впору было затыкать уши. Скрытый юмор ситуации заключался в том, что буквально накануне воспитательный отдел академии окончательно отчитался перед главкоматом, что в славном военном образовательном учреждении мата нет. Курьезно, но факт, что от мата здесь избавлялись планово, пофакультетно, еженедельно добросовестно оповещая о ходе борьбы за чистоту языка курсантов и офицеров Москву. Происходило это в тот памятный период нашей истории, когда выражение «вежливые люди» на короткое время вдруг стало необыкновенно популярным, и высокое начальство попыталось было закрепить достигнутый успех в массах служилого люда. Мы специально не приводим здесь названия академии, чтобы, несколько перефразируя цитату из популярного кинофильма, не быть несправедливым к другим академиям, где могла произойти точно такая же история.
Как тут не вспомнить горькие слова морского министра России адмирала И.А. Шестакова: «Дорого достается России всякое улучшение, медленно подвигается она к усовершенствованию! Потребовалось… великое национальное унижение (адмирал имел в виду Восточную войну (1853–1856) – С.З.), чтобы она додумалась до аксиомы, на которой зиждется человеческая жизнь от начала мира; чтоб убедилась, что действия, основанные на тупой вере в традиции, несвойственны природе человека, что все, так называемые непреложные истины, служат средством тлетворным, разлагающим, если рядом нет умственной оценки причин и последствий»[3]. В этой книге мы как раз и попытаемся дать по возможности объективную оценку причин и последствий зарождения, постепенного проникновения и современного коловращения мата в армейской и флотской среде.
Полезно попытаться взглянуть на проблему сквернословия в диахроническом аспекте с тем, чтобы проанализировать отношение к ней со стороны самих военных – великих воинов и выдающихся полководцев и флотоводцев – и выяснить, насколько совместимы сквернословие в воинском дискурсе и боеспособность, ибо в конечном счете, боеспособность армии и флота есть главный критерий, определяющий ценность любых элементов воинской деятельности.
Глава 1
Инвективы в жанре боевого вызова
Сквернословие надо отличать от почти ритуальных инвектив в адрес противника, которые находили отражение уже в эпосе многих народов. Риторика героев «Илиады», например, часто реализовалась в жанре боевого вызова, отголоски которого дошли и до наших дней. Функцией этого архаического жанра воинского дискурса в первую очередь была функция, как сказали бы сейчас, морально-психологического обеспечения боя, или «функция инвективы как дуэльного средства»[4]. Для этого применялся широкий спектр приемов: от восхваления собственной силы, храбрости и непобедимости до насмешки, издевательства над врагом.
Илиада. Поединок Ахилла и Гектора
Когда судьба сводит в единоборстве сына Геракла грека Тлеполема и ликийца Сарпедона – двух потомков Зевса, Тлеполем, который приходится Зевсу внуком, отчаянно пытается убедить себя, что его противник Сарпедон – сын Громовержца – и трусоват, и значительно слабее его физически, а значит, несмотря на высшее положение в «божественной иерархии», должен несомненно пасть:
«Что у тебя