культуры человек объективирует свой целостный духовный мир. За произведением искусства, например, всегда стоит (угадывается) его создатель – творческая личность. И если в познании предметов естественных наук главным инструментом является метод причинного объяснения, то для постижения явлений культуры нужен особый, индивидуализирующе-«вчувствующий» метод – понимание. «…Значение жизни, как и значение внешней действительности для них (традиционных наук. – В. К.) вовсе недостижимо. Таковое содержится в жизненном опыте – индивидуально и субъективно»[6]. Дильтей внёс весомый вклад в разработку герменевтики — научной дисциплины о творческом истолковании и понимании явлений культуры, которая в ХХ-м – начале XXI веков получила самое интенсивное развитие.
Основанием всего комплекса наук о духе должна стать, считал Дильтей, психология. Но традиционная «объяснительная» психология для этого явно не годилась. Она обычно начинала исследование с самых элементарных проявлений психической жизни человека, ещё непосредственно связанных с физическими стимулами, физиологией ощущений и т. п. До высших форм духовной жизни такая наука либо попросту «не добиралась», либо сводила (редуцировала) высшие проявления к сумме низших. Старой психологии Дильтей противопоставил новую, «описательную психологию», обоснованную им в своём одноимённом труде. Описательная психология всегда исходит из целого душевной жизни человека, из приоритета личностного начала, сознания Я. Философию, искусство, науку, религию и другие культурные сферы она рассматривает как объективации духовной жизни всего общества – формы «объективного духа».
Дильтей, как мы видим, – выдающийся реформатор философского знания и всего громадного здания гуманитарных наук, наук о духовной культуре человечества. В этом общем русле он предпринял попытку реформировать на обрисованных выше новых началах и эстетику.
Дильтей считает неприемлемой для себя, безнадёжно устаревшей традиционную «эстетику сверху» – метафизическую, спекулятивную (включая сюда эстетику немецкого классического идеализма). Он ставит ей в вину стремление вывести критерии оценки конкретных эстетических и художественных явлений из единых априорных первоначал. Обычно высшим оценочным критерием объявляется «идеально-прекрасное». Но такое предельно общее мерило является безжизненной абстракцией, укладывающей всё многообразие оцениваемых объектов в некое прокрустово ложе. Продолжением того же коренного порока «эстетики сверху» является её пренебрежение спецификой отдельных искусств, тенденция к подверстыванию всего конкретного, частного – под общее.
Но Дильтей выступил критиком и «эстетики снизу» в том её виде, какой она обрела в XVIII и XIX столетиях, будучи наиболее рельефно представленной в трудах Г. Хоума и Г. Фехнера. Эта эстетика путём микроанализа устанавливает соответствие между мельчайшими оттенками эстетического впечатления, с одной стороны, и какими-либо