расчетов – спускал нормы заготовок на районы. Районы спускали цифры в сельсоветы и колхозы, те, в свою очередь, распределяли между колхозниками и единоличниками[60]. Между фигурирующими на бумаге плановыми цифрами и засеянными площадями была огромная разница: например, в Лепеле исходили из того, что здесь в среднем единоличник засеял 0,75 га яровыми и 0,36 озимыми, реально же было засеяно 0,32 в целом[61]; Речица получила план в 1,4 га на двор, а у единоличника земли не было[62]. Согласно сводкам, поданным по 38 районам, на 1937 г. должно было быть 69 тыс. га распаханных земель, по факту же оказалась только 21 тыс. га[63]. Несовпадение этих цифр было обусловлено тем, что еще на стадии посевной на места спускался план, который никогда не выполнялся, но наверх подавались завышенные цифры, а потом, исходя из этих завышенных цифр, и доводился план заготовок[64]. Также надо заметить, советские крестьяне никогда не собирали урожай полностью со всей засеянной земли[65].
В Березинском районе, например, только по одному Мощаницкому сельсовету и в 1935 г., и в 1936 г. планы сева и госпоставок были начислены на 230–280 га больше пашни, чем имели единоличники. В качестве донаделения землей им было выделена бросовая земля в урочище Мощаница, абсолютно непригодная для пахоты. Единоличники отказались обрабатывать эту землю, тем не менее два года должны были выполнять зернопоставки и денежные платежи за эту землю[66], что составило только за 1936 г. в среднем по 400 руб. на хозяйство[67]. В 1937 г. все эти факты будут использованы против районных руководителей. Однако в 1936 г. страна жила по закону, согласно которому у «злостных неплательщиков налогов» могло быть изъято абсолютно все хозяйство, за исключением жилого дома и определенного минимума продовольствия[68]. Данное ограничение на изъятие дома и минимума продовольствия, как это будет показано дальше, не работало.
Те единоличники, которые имели коней или имели доходы на стороне, должны были платить дополнительные налоги. При доведении налогов исходили из того, что «не может быть, чтобы они не имели доходов»[69]. Согласно данным Наркомата земледелия, из 114 тыс. единоличных хозяйств рыночные доходы платили в 1936 г. – 35,7 %, в 1935 – 47,2 %[70], что квалифицировалось, как недообложение единоличника.
В начале февраля 1937 г. в связи с более низким процентом коллективизации (70–76 %), чем в целом по республике (около 87 % на 1 октября 1936 г.) были обследованы отстающие в этом вопросе районы: Паричский, Жлобинский и Борисовский[71]. Только в Паричском районе на 1 января 1937 г., например, было 3275 единоличных хозяйств[72].
Интересным в этом документе является характеристика единоличных хозяйств, которые были поделены на три условные группы. К первой группе были отнесены хозяйства, которые имели в своем распоряжении лошадь, корову, теленка, мелкий скот. Отмечалось, что таких хозяйств в Беларуси немало. Так, например, на 105 тыс.