Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену
администрации Богемии и Моравии и признававшие статус официального языка также и за чешским языком[39]. Это подразумевало обязанность государственных должностных лиц знать оба языка и правильно использовать их в отношениях с населением и другими ведомствами. В случае, если служащие не смогли бы общаться и на чешском и немецком языках спустя три года, они лишились бы должностей. Постановления Бадени могли бы взять на себя роль модели разрешения конфликтов для всех регионов империи, где сосуществовали народы, говорившие на разных языках. Однако он недооценил упрямство германского национализма, который, будучи не менее агрессивным, чем другие, посчитал проект о языках как карательный по отношению к немцам. Если немецкий язык, lingua franca (язык-посредник) империи, был хорошо известен чешским чиновникам, то этого нельзя было сказать о чешском языке для немцев, считавшим его языком низшим, имевшим местное значение и ограниченное использование. Для немецких националистов предложение учиться чешскому являлось провокацией – оспариванием их национального, лингвистического и культурного превосходства.
Результатом стал резкий парламентский обструкционизм, попытка правительства умиротворить националистов путем внесения поправок в постановления, дальнейшее ужесточение партийных позиций, столкновения в присутственных местах и на площадях разных городов, включая Вену. Эпилог оказался драматичным, с полицейским рейдом в парламент против двух десятков депутатов, насильно оттуда изгнанных[40]. «Гнусным и пугающим» был спектакль, который увидел Марк Твен, исключительный зритель тех событий из галереи для публики: десятки полицейских хватали «’’неприкосновенные личности’’ представителей нации, грубо волоча их за собой вниз по ступенькам и выставляя за дверь»[41]. Не менее устрашающим является отчет, представленный депутатом от Трентино Энрико Кончи, красочно описавшим парламентские столкновения с метанием стульев, драками и даже угрозами с ножом[42].
Бадени был вынужден уйти в отставку, его постановления были отозваны, лингвистическая проблема осталась нерешенной, а парламент прекратил работу. Оппозиционный обструкционизм помешал нормальному функционированию верхов, и с того момента вплоть до распада империи законодательная ее деятельность могла разворачиваться только через систематическое обращение к срочному изданию очередных указов. Австро-Венгрия не смогла приспособить свою политико-институциональную структуру к национальному плюрализму, обрекая парламентские институты на паралич[43].
И на территориях, населенных итальянцами, в десятилетия, предшествовавшие мировой войне, наблюдался драматический рост национальной конфронтации с различными характеристиками, в зависимости от географических районов.
В Трентино национальная борьба велась под знаком постоянного требования отдельной автономии для итальянской