все это понимал, но и ему не сто лет, когда понять – значит, простить, сам говорил его учитель Боромир. Он не узнал свой голос, тяжелый и полный ненависти:
– У тебя в руке нож… Ты можешь им ранить.
Тот захохотал:
– Ты прав. Еще как ранить! И я это собираюсь сделать.
Олег сказал сдавленно, глаза его не отрывались от блестящего лезвия:
– Кто собирается ранить другого, должен быть готов к тому, что ему сломают руку с ножом. Ты готов?
Мужик оскалил зубы:
– Ах ты еще шуточки умеешь? Попробуй сломай.
– Скажем, – проговорил Олег медленно, – сломаю… Да, сломаю…
Блеснуло лезвие. Холоп был быстр, очень быстр. Если бы Олег родился не в лесу, а в этом городе, то нож бы вонзился под левое ребро, а длинное узкое лезвие вошло бы в сердце.
Его пальцы перехватили запястье. Он с наслаждением услышал хруст костей. Сдавил без нужды еще, чувствуя, как в ладонь брызнуло мокрым и горячим, перехватил другой рукой, заломил. Холоп выгнулся с криком, побелел, привстал на цыпочки. Пальцы бессильно разжались, нож выпал и звонко ударился о твердую землю.
– Поздно, – процедил Олег с торжеством. – Поздно!
Кость затрещала, острые обломки прорвали белую плоть, края высунулись, быстро наполняясь кровью. Молодой холоп закричал от боли и ужаса, никто никогда не видел, чтобы руку ломали так холодно и спокойно.
Олег перехватил чуть выше, снова треск, кровь брызнула тонкими струйками, а когда отпустил, холоп, шатаясь, попятился, держа сломанную руку на весу, подвывая от ужаса. Кровь хлестала, чвиркала тонкими струйками. На земле оставались кривые красные, быстро темнеющие полоски.
Мужики, что было бросились на помощь, замерли, словно налетели с разбегу на незримую стену. Олег оскалил зубы, оба тут же попятились. Лица их стали белее мела. «Черт, что же у меня с лицом?» – успел подумать он, стараясь погасить нелепую и стыдную для мудреца ярость.
– Как хорошо, – сказал он сквозь стиснутые зубы, – что вы не такие… Или такие?
У одного стучали зубы так, что слышно и за забором, а второй пролепетал жалко:
– Нет-нет, не такие!.. Мы две недели без отдыха… не разгибая спин… без бражки и баб… вот хозяин отпустил…
– И я отпускаю, – ответил Олег.
Он отвернулся, постучал в массивную дверь. Слышно было, как искалеченного подхватили, бегом не то унесли, не то уволокли. Крики и причитания удалились и стихли. Он прислушался, постучал снова. Когда не ответили, начал настойчиво колотить ногой. Звуки были глухие, тут же гасли, тонули в толстых бревнах.
Он чувствовал, как, все еще не остыв от нелепой стычки, снова начинает злиться. Должны бы заметить, иначе как приходят зеленщики, молочники? В такой башне колдун не один! Он уже ругался в голос, когда наконец с той стороны послышались размеренные шаги. Кто-то неспешно топал подкованными сапогами по каменным плитам.
С той стороны двери прорычал такой грубый голос, что Олег сразу, как наяву, увидел поперек себя шире мордоворота, в кожаной шапке, кожаных доспехах и в