но в целом относились хорошо. Я почти не обижался, терпел. Ничего личного – только политика. Чем лучше, мудрее себя проявлю на службе, тем больше будут любить и уважать мой народ, говорил себе я. Тем более, что М. Ш. дела никакого до меня не было, о моём существовании он не знал и был от этого не менее счастлив. А я набирал опыт народного дипломата на своей нежной шкурке. Пережито. Навыки пригождаются. Метаться между молотом и наковальней, бегать между струйками – только за большие деньги, сам процесс не очень интересен.
Журналистом. Мне нравилась в этой профессии универсальность, доступ в разные интересные места типа заводов и фабрик. Отец меня везде с собой таскал, включая обкомы КПСС и режимные объекты. Я помню, как впервые содрогнулся в сладком ужасе, когда, шатаясь по Белому дому, мы натолкнулись на табличку «М. З. Шакиров». Тот самый, которого я видел только раз на День пионерии на стадионе «Нефтяник». Издалека.
На заводах мы общались с разными инженерами и передовиками, комсомольско-молодёжными бригадами про почин, рацухи и бригадный подряд. Я видел ряды девушек, которые срезали ножами наплывы с пластмассовой штамповки, темноватые цеха и токарные станки с ЧПУ, конвейер автосборочного КамАЗа, цех ложек БХО «Агидель» и табло позора «Они упрощают рисунки!». Здорово помогло в профориентации. Чтобы не идти на завод.
В общем, стал пишущим. И даже собкором органа ЦК КПСС, вернее, Совета министров. Ручкой чиркать в блокнотике лучше, чем лопатой в траншее, а по клаве клацать – легче, чем шпиндель раскручивать. Не правда ли?
Шахматистом. Шесть лет еженедельной пытки в школе. Чтобы сдержать слово, данное директору Герману Миняеву мамой. То ли мозг у меня по-другому устроен, то ли преподы попадались мизантропические, но играть толком так и не научился. Зато понял структуру «договорняков». Во время турниров за юношеские разряды можно было набрать на свой третий или четвёртый, а ненужные партии сливать за чики от импортного пива или за подыгрыш другу. Меня интересовало в этой игре всё: я знал партии гроссмейстеров, следил за игрой Карпов – Каспаров по газетам, но, видимо, не нашлось моего наставника, который бы сказал два самых важных слова об игре. Я счёл себя слишком тупым для шахмат и с тех пор доски чураюсь. Хотя страсть к просчитыванию многоходовок осталась. Чужих и своих. Может, из-за моей неудавшейся шахматной карьеры. Что это за профессия – «шахматист», сейчас знаю весьма относительно, сужу по нашим шашистам.
Думаю, если бы даже выковыряли меня из зажима, заставили поверить в себя, поставили на правильную дорогу, вернее, доску, я бы не знал, куда деваться с такой подготовкой. У кого-нибудь есть знакомые шахматисты-профи? Существует ли эта профессия?
Археологом. Из всех истфаковских кафедр мне глянулась археология, поскольку там люди были весёлые, свойские, заняты делом, выезжали в разведку на ГАЗ-66, обладали массой имущества, транспорта и куража.