жизнь полноценную и счастливую. А не со всеми этими насмешками и издевательствами.
С ребенком у Якова и Карлотты долго не получалось. Сначала карлика это даже радовало – заработки его были скромны, лишний рот был бы в тягость. Но, по мере того, как росло мастерство Якова, как часовщика, прибавлялось у карлика и самоуверенности и даже некоторой наглости. Он все больше и больше укреплялся в мысли, что обязательно должен получить от судьбы все то, в чем она так долго ему отказывала. И вот теперь, когда жизнь его почти наладилась, благополучие Якова вновь висит на волоске из-за этой злосчастной «испанки».
Когда в дверь постучали, Яков испуганно встрепенулся.
– Кто там? – сердито спросил карлик.
– Это я – Ян, цирковой. Пришел за Карлоттой. Ее лошади совсем плохо. Надобно ей прийти.
– Никого не принимаем! – злобно ответил Яков.
И тут в разговор вмешалась сама Карлотта.
– Ян, голубчик, что с ней? – Карлотта узнала голос конюшенного мальчика-чухонца и встревоженно начала одеваться.
– Ты никуда не пойдешь! – преградил ей путь Яков.
– Я сейчас выйду! – крикнула Карлотта, чтобы ее было слышно за дверью, и быстро-быстро заговорила, обращаясь к мужу:
– Ну, что может со мной случиться на цирковой конюшне? Цирк закрыт, там только звери, а звери не болеют этой заразой. Я быстренько проведаю Солли и вернусь. Ты же знаешь, как это важно для меня. Со мной ничего, ничего не случится. Я одной ногой здесь, а другой там.
Карлотта знала, как усмирить мужа. Она поглаживала маленькими изящными пальцами его крепкую бычью шею, спускаясь все ниже.
Яков всхлипнул и отвернулся. Он знал, что жена ни при каких обстоятельствах не отступится от того, что задумала. Такая вот решительная натура таилась в этом маленьком кукольном тельце. Солли была ее любимой лошадью, которую Карлотта вырастила с жеребенка и на которой она последние пять лет с успехом выступала гротеск-наездницей в цирке Чинизелли. Пока не вышла замуж за Якова.
Став замужней, Карлотта передала свою любимицу совершенно безвозмездно Генриху Шульцу, который дрессировал лошадей на свободе, то есть без всадников. Лошадь отлично подошла по масти в его номер, взамен состарившейся четвероногой артистки. Но, когда начались немецкие погромы, Шульц пропал. А всех своих лошадей он бросил на цирковой конюшне умирать с голода. Напрасно молотила Солли копытом, требуя воды и еды. Никто не приходил. В клетках вопили голодные звери и скверно пахло.
Конюшенный мальчик Ян тайком перевел белую кобылу в заброшенные конюшни Лейб-Гвардейского полка, где оставался еще значительный запас фуража и сена, и по ночам выводил Солли в манеж. Копыта кобылы гулко стучали по мерзлому песку. Лошади нельзя совсем без движения. В цирке это известно каждому ребенку. Но зима стояла холодная, в манеже свистел ветер и было сыро и промозгло. Ян ленился