слюна, а его глаза стали круглыми, а его грязные в жёлтом дерьме штаны вмиг потемнели от удара мочи. Он затрясся всем телом, вскинул вверх дрожавшие руки, что-то тонко закричал и метнулся в мою сторону. Я выронил нож и убежал на берег реки. И там я понял, что ублюдок бросился не ко мне, а к входной двери домика. Я вернулся, чтобы подобрать нож, чтобы ночью убить гада. Но ножа на земле не было. А входная дверь была закрыта на крючок.
Я вместе с мальчиками нашей банды приходил днём и ночью к домику, чтобы напугать Матвея. Дверь всегда была закрытой. Мы стучали в окна, кидали кирпичинки в печную трубу. Потом я сказал брату, что когда я вырасту, я посажу гада на собачью цепь, чтобы он жил в собачьей конуре. И мы смеялись. Но Матвей увернулся от такой участи. Он подох страшной смертью через три года.
О том, как гад избивал меня палкой, поленом и табуреткой, как я бросился с ножом в руке, чтобы убить ублюдка, я рассказал гладколицей девушке в парке университета. Она в состоянии дикого ужаса бросилась бежать прочь от меня. Это действительно ужасно, когда шестилетний ребёнок с ножом в руке бросается на своего отца. Но на «тёмной стороне Луны» такое поведение никого не удивило бы.
Глава 8
Я шёл по мелководью и смотрел себе под ноги, потому что искал монеты царской чеканки. Мы, дети, часто находили монеты, потому что река из года в год разрушала берег, и улица за улицей уходили под воду.
И вдруг я увидел впереди свою очаровательную соседку Лилию. Она сидела на мелководье, голая, лицом к реке. А за спиной девушки стояли её молодые родители. Я подошёл к юной девушке и начал её рассматривать. У неё уже сформировались «молочные железы». Черты её необычайно белого тела были очень нежными.
Лилия продолжала смотреть прямо перед собой, её левая щека порозовела. Девушка вытянула руки в стороны и начала похлопывать пальцами по воде. К нам подбежал голый Костик, брат Лилии. Он что-то кричал, махал руками. Он, как и сопливый, гундосливый Колька, сын тёти Нюры, хотел играть со мной. А я зачарованно смотрел на его сестру. Я не обращал внимания на своих ровесниц или на девочек старше меня, которым я очень нравился. Я замечал только девушек и женщин, и замирал, когда смотрел на них. Я не мог удивляться своему поведению в шесть лет, потому что я не умел думать. Я ничего не хотел получить от женщин. Я ничего не ощущал в душе, когда смотрел зачарованно на их лица, на их руки. Возможно, я искал в каждой женщине маму, которая могла бы полюбить меня.
Наверное, я очень долго стоял перед очаровательной девушкой, и её родители предложили мне прийти к ним вечером. Я обошёл Лилию и направился дальше по мелководью реки.
Из-за глупости, невежества и равнодушия люди потеряли село, которое было старше города Томска на шесть лет. Наше село – а вначале острог – построили переселенцы, возможно казаки, которые спускались на лодках вниз по реке в 1558 году. Построили на очень высоком берегу. С южной стороны острог прикрывал приток