отчужденность. Трезво оценив свои силы после суточного дежурства и полное отсутствие желания умереть в ожидании, когда подойдет ее очередь, она пришла к выводу, что подать вожделенное заявление можно и через пару дней. Конец света от этого не наступит, главное, что решение принято и возврата к прошлому нет.
Дома после горячего душа, не испытывая даже тени сомнений, она легла в гостиной на диван, закрыв поплотнее дверь спальни, при этом подумав, что хорошо бы ее заколотить – но это в другой раз. Накрывшись с головой толстым пледом, Катерина попыталась подумать о планах на следующий день. За внеплановое дежурство и ударный труд начальство «с барского плеча» дало выходной, и это было здорово, но мысли стали путаться, и она, казалось, только прикрыла глаза – и тут же кто‑то требовательно позвонил в дверь. Темнота за окном говорила, что уже наступила ночь, а ярко светящиеся цифры электрических часов – что она проспала добрых пять часов. В десятом часу ночи и так настойчиво к ней мог ломиться только один человек. Кое-как поднявшись с дивана, Катя, не торопясь, с покорным видом принятия неизбежного побрела в прихожую, даже не посмотрев в «глазок» и не спросив «кто там?», открыла дверь. На лестничной площадке, намертво прилипнув к звонку, стояло весьма замурзанное и одетое явно не по сезону «нечто». Распахнутое оливкового цвета пальто из жаккарда (которое скорее было рассчитано на середину весны, а не начало октября) демонстрировало шикарный некогда костюм от Гуччи. «Нечто» икнуло, обдав Катерину спиртным амбре, и попыталось оторвать палец от звонка, чей непрекращающийся трезвон не только разогнал остатки полусонного состояния хозяйки квартиры, но и начал пробуждать «жажду крови». Другой рукой, крепко сжимая в ней початую бутылку коньяка, незваная гостья с манерной грациозностью попыталась убрать с лица спутанные волосы и, резко покачнувшись, едва не упала.
– Где ты шлялась? – снова икнуло «нечто» и вновь угрожающе качнулось назад. – И чего так долго не открывала?
Эта неопрятного вида пьяная особь была соседкой по лестничной площадке. Она переехала в их дом почти полгода назад после какого‑то жуткого скандала со своим «папиком». То ли он ей изменил, и она его застала, то ли наоборот, он ее застал с кем‑то в самый неподходящий момент, но следствием был скандал, после которого последовало изгнание с «волчьим билетом» из «Эдема» для нуворишей и пожизненная ссылка в спальный район Питера со старенькими хрущевскими пятиэтажками и одинаковыми панельными девятиэтажками брежневских времен. Печальную историю низвержения с заоблачных вершин материального благополучия с разными вариациями Катя выслушивала минимум пару раз в месяц. Про «жаккард» и «Гуччи», а также о других шедеврах текстильного, кожно-галантерейного и ювелирного искусства она, не очень разбирающаяся в высокой моде, знала со слов бывшей первой