представления этих концептов, приводя для подтверждения минимум аргументации.
Прежде всего, отметим, что давать определения экстремизма, «религиозного фундаментализма», «экстремизма на религиозных или национальных основаниях» и пр. можно в разных системах ценностей. Политологический подход, из которого вырастают и правовые формулировки, диктует один тип описания фундаментализма и экстремизма. В религиозной системе ценностей фундаментализм получает совершенно иное наполнение и описание, а существование религиозного экстремизма вообще может быть поставлено под сомнение. Например, то, что в соответствии с религиозным мироощущением воспринимается как миссия, в политологическом или правовом контексте может расцениваться как экстремизм, как некая экстравертная составляющая социальной активности религиозного сообщества.
Таким образом, конфликт интерпретаций порождается разностью ценностных подходов. При этом каждое сообщество (религиозное, этническое, правозащитное, корпоративное и пр.) транслирует в общество свое видение и понимание, формирует общественное мнение. Взаимоисключающие формулировки в законах и государственных актах возникают как результат деятельности (в том числе лоббистской) разных сообществ. Таким образом, правовые коллизии возникают именно из-за смешения подходов и систем координат. В этом случае проигравшей стороной оказывается государство и рядовые граждане, потому что законы есть, но они не работают.
В целом проблема экстремизма является феноменом, традиционно рассматриваемым в рамках психологии общения или более конкретно – в психологии конфликтного взаимодействия. Особую актуальность феномен экстремизма приобрел в настоящее время, для которого характерны глубинные, парадигмалъные преобразования и быстрая динамика социально-исторических процессов (Соснин, 2007).
На индивидуально-психологическом уровне этот феномен в психологии личности обычно связывается с типологическими особенностями поведения авторитарной личности как мировоззренческой установкой и способом агрессивного взаимодействия с окружающим социальным миром. Эта установка опирается на принцип тотального использования авторитарным человеком социального окружения для реализации своих эгоистических интересов и выступает механизмом психологической защиты от комплекса неполноценности (Adorno, 1950 и др.).
Кроме этого, экстремистская форма взаимодействия в литературе по проблемам конфликтологии обычно рассматривается как сознательная тактика манипуляции для реализации субъектом опять же своих эгоистических интересов и целей с отношением к объекту взаимодействия как средству. В целом подобные тактики считаются деструктивными. С другой стороны, в конфликтологии разработаны способы эффективного противодействия им (Burton, 1990; Соснин, Лунев, 1996; Левицкий, Сондерс, Барри, Минтон, 2006 и др.). На групповом уровне экстремистские формы взаимодействия, хотя и реализуемые конкретными носителями групповых интересов, отражают