ли когда-нибудь вражеский обстрел. Да, война и здесь довольно отвратительна, особенно для рядовых, когда вспыхивают эпидемии, – а от них здесь никуда не денешься. Но когда приходится сражаться, ты действительно сражаешься, своими собственными руками, ей-богу! И я даже открыл у себя талант к подобным вещам. Мы провернули несколько великолепных трюков.
Эверард наблюдал, как оживляется его товарищ. Денисон выпрямился, и в его голосе послышались веселые нотки.
– Вот, например, у лидийцев было численное превосходство в кавалерии. Мы поставили наших вьючных верблюдов в авангард, за ними пехоту, а конницу – позади всех. Крезовы клячи почуяли вонь от верблюдов и удрали. По-моему, они все еще бегут. Мы разбили Креза в пух и прах!
Он внезапно умолк, заглянул Эверарду в глаза и закусил губу.
– Извини, я постоянно забываюсь. Время от времени я вспоминаю, что дома убийцей не был: как правило, после битвы, когда я вижу разбросанные вокруг тела убитых и раненых, – раненым даже хуже. Но я ничего не мог сделать, Мэнс! Я был вынужден воевать! Сначала – то восстание. Не будь я заодно с Гарпагом, как ты думаешь, долго ли я сам протянул бы на этом свете? Ну а потом пришлось защищаться. Я ведь не просил лидийцев на нас нападать, и восточных варваров тоже. Видел ли ты, Мэнс, хоть когда-нибудь разграбленный туранцами город? Тут или они нас, или мы их, но когда мы кого-то побеждаем, то не заковываем людей в цепи и не угоняем в рабство; они сохраняют свои земли и обычаи… Клянусь Митрой, Мэнс, у меня не было выбора!
Эверард какое-то время вслушивался в то, как ветерок шелестит садовой листвой, и наконец произнес:
– Я все понимаю. Надеюсь, тебе здесь было не очень одиноко.
– Я привык, – ответил Денисон, тщательно подбирая слова. – Гарпаг, конечно, не подарок, но с ним интересно. Крез оказался очень порядочным человеком. У мага Кобада бывают оригинальные мысли, и он единственный, кто осмеливается выигрывать у меня в шахматы. А еще охота, празднества, женщины… – Он вызывающе посмотрел на Эверарда. – А что я, по-твоему, должен был делать?
– Ничего, – сказал Эверард. – Шестнадцать лет – долгий срок.
– Кассандана, моя старшая жена, стоит всего того, что я пережил. Хотя Синтия… Господи, Мэнс!
Денисон вскочил и схватил Эверарда за плечи. Сильные пальцы, за полтора десятка лет привыкшие к топору, луку и поводьям, больно впились в тело. Царь персов вскричал:
– Как ты собираешься вытащить меня отсюда?
7
Эверард тоже встал, подошел к стене беседки и, засунув пальцы за пояс, стал смотреть в сад сквозь каменное кружево.
– Я не могу ничего придумать, – ответил он.
Денисон ударил кулаком по ладони.
– Этого я и боялся. С каждым годом я все больше боялся, что даже если Патруль меня и найдет, то… Ты должен мне помочь!
– Говорю тебе: не могу! – У Эверарда, который так и не повернулся к собеседнику, внезапно сел голос. – Сам подумай. Впрочем, ты, наверное, делал это