пучине, заполнявшей ее выпученные глаза. Муж куда уверенней, чем она, пошел навстречу, шепча как молитву: Где ты, где ты. Руки их встретились, в следующую секунду они уже обнялись, прильнули друг к другу, став и в самом деле плотью единой, тянулись с поцелуями, иногда промахиваясь, ибо не знали, где щеки, где глаза, где рот. Жена доктора вцепилась в него, зарыдала, словно тоже истосковалась в разлуке, но сказала так: Какое несчастье обрушилось на нас на всех. Тут раздался голос косоглазого мальчика, спрашивавшего: Моя мама тоже здесь. Присев к нему на кровать, прошептала девушка в темных очках: Она скоро придет, не волнуйся, придет обязательно.
Истинный дом – это место, где человек ночует, и потому не следует удивляться, что перво-наперво озаботились новоприбывшие выбором койки, как поступали они, впрочем, и в иных палатах или, скажем, чертогах в те времена, когда еще были зрячими. Насчет жены первого, самого первого слепца сомнений не возникало: ее законное и естественное место – рядом с мужем, на семнадцатой койке, которую пустующая восемнадцатая отделяла, как пробел, от девушки в темных очках. Ничего нет удивительного и в том, что все жмутся друг к другу как можно плотнее, руководствуясь давним ли родством, неожиданно ли обнаружившейся близостью, как, например, у помощника провизора, который отпустил девушке в темных очках глазные капли, или у таксиста, который доставил первого слепца к врачу, или у того, кто представился полицейским, а в свое время обнаружил на улице слепого вора, плакавшего навзрыд, как потерявшийся ребенок, что же касается горничной в отеле, то это именно она первой вбежала в номер, где исходила криком девушка в темных очках. Тем не менее не все эти вдруг выявившиеся узы близости и родства будут оглашены, явлены, зримы и ведомы – то ли потому, что не всегда представится для этого случай, то ли в силу слабости, извините за неуклюжий оборот, воображения, отказывающегося признать само их существование, то ли из соображений простого такта. Горничной и во сне бы не привиделось, что она может встретить здесь девицу, которая в номере отеля предстала перед нею в самом непотребном виде, об аптекаре известно, что отпускал он глазные капли и другим людям, носившим темные очки, полицейскому никто опрометчиво не выболтает, что здесь угонщик автомобилей, таксист поклялся бы, что в последние дни не возил ни одного слепца. Естественно, первый, самый первый слепец успел шепнуть жене, что среди них находится тот прохвост, что украл у них машину: Нет, ну ты представь, какое совпадение, но, поскольку уже знал, что рана в скверном виде, великодушно добавил: Получил по заслугам, и хватит с него. Поскольку горе и радость в отличие от воды и масла прекраснейшим образом перемешиваются, жена, одновременно и убитая горем оттого, что ослепла, и вне себя от радости, что вновь обрела мужа, даже не вспомнила, как два дня назад готова была отдать год жизни, чтобы этот подонок – именно так она его назвала – тоже ослеп. И если даже еще гнездились где-то в глубине ее души последние остатки злобы, то и они