Париж, но молодой человек шел к своей единственной цели – Обань, казармы Иностранного легиона. Японец имел при себе только адрес Alma mater Иностранного легиона в Обани и понятия не имел о существовании Форта де Ножен, центра вербовки в Париже. Таким образом, из всех достопримечательностей и памятников японца интересовал только Лионский вокзал, откуда на юг Франции отправляются поезда. Когда он наконец добрался до кассы, то положил большие усилия сказать грамматически правильно, что ему нужен поезд в Обань: «Voyage Aubagne, train Aubagne». Ему несколько раз объяснили, что он должен пересесть на другой поезд в Марселе, и когда ему показали время пересадки, отпечатанное на билете, японец кивнул, что понял и снова с большим усилием воли, сказал: «Compris, compris».
Потомок самураев ехал уверенно к своей мечте. За его спиной остался Париж с толпами туристов, красивыми зданиями, мостами над Сеной и художниками рядом с ними. У японца не было времени вникнуть в средневековую европейскую культуру. Его дух был уже в рядах легионеров, и теперь тело просто догоняло дух.
Обань
Вероятность быть принятым в Легион была примерно десять процентов, иногда даже и меньше. Каждую неделю из разных уголков мира в Обань прибывало кандидатов триста, из которых после тестов военная комиссия выбирала человек 30. Эти тридцать выбранных еще не становились легионерами. Для них все настоящие испытания были еще впереди. Они должны были пройти четырехмесячное обучение в школе Иностранного легиона. Статистика показывает, что в ходе обучения, который был и естественным отбором кандидатов, еще двадцать процентов выбывали из борьбы за место в Легионе.
Было шесть утра, и автобус из казармы имени Виено приехал забрать нас с вокзала в Обани. Я и мои новые товарищи горели нетерпением попасть в первый настоящий полк Иностранного легиона. Автобус остановился у ворот Alma mater легионеров. Старшина, который сопровождал нас по дороге из Страсбурга, отдал честь постовому, и автобус пересек порог казармы «Виено». Как только мы вышли из автобуса, мы были переданы невысокому капралу ирландского происхождения. Он говорил очень быстро и с сильным акцентом, так что я ничего не понимал из того, что он говорил. Мои спутники привыкли полагаться на меня в качестве переводчика и ждали моего ответа или объяснения. Какой-то русский спросил меня, что мы должны делать, но на этот раз и я не понимал.
Ирландец начал нервничать.
– Зыткнись, бордель! Говорящие по-французских есть, да? – он смотрел и ждал, чтобы кто-нибудь отреагировал. Видимо, он хотел знать, говорит ли кто-нибудь из нас по-французски. Мы стояли, как вкопанные, пока я не решился заговорить.
– Я понимаю по-французски, но если можете, говорите медленней.
– OK That’s good – вздохнул ефрейтор с облегчением и стал говорить значительно медленнее. Только сильный акцент остался. – Корошо, шлушай, сичас, ты повесишь другим, что я ждешь командую. – Он посмотрел строго и продолжил: – Ici la Légion, moi CAPORAL. Вы мой солдат! – Он показал нам свои погоны и повторил:
– Caporal, естя для вас мама и папа, здесь нет гражданки, ясно?
– Да, я