летом, в июне, родители отправили нас сюда. Мне было девять, ему шесть лет. Как-то раз, мы из-за чего-то поссорились, очень сильно, сейчас даже и не вспомню. И он убежал, я думаю, он спешил к своим жукам. Ведь они не могли его обидеть.
Катя прервала свой рассказ, уперла свой взгляд в землю, о чем-то думая. Кирилл сидел рядом, беглым взглядом осматривал все вокруг, но при этом внимательно слушая ее.
– Андрюши долго не было, начинало темнеть. Знаешь, я начала тогда сильно переживать: внутри, я почувствовала в тот момент, что с ним что-то неладное случилось. Помню, как вернулся дед, как бабушка в тот день готовила на кухне щи, даже помню запах вареной капусты. Бабуля часто спрашивала, где же Андрюша, я отвечала, что не знаю, и постоянно смотрела в окошко, не идет ли он. Дед разувался в тот момент, когда подъехала к забору полицейская машина. Он тут же вышел к полицейским. Я побежала на кухню, рассказала об этом бабушке, она сняла фартук и помчалась на улицу. А я выбежала за ней, но замерла на пороге – вижу, как бабуля, посмотрев на задние сидения машины, упала на колени и горько заплакала.
Катюша перевела дыхание. Вылезавшим из пальто рукавом толстовки вытерла набежавшие слезы.
– Я ничего не поняла. Босиком, по брусчатке, побежала к ней. Вдруг увидела, как с сидения свисала ножка с Андрюшиным ботиночком. Я каким-то образом тут же оказалась возле машины, и потом очень смутно все помню: меня оттягивали, помню кровь на его голове, помню, каким он бледным был, и знаешь…
Она глубоко вздохнула.
– Андрюшина рука была сжата. Я вырвалась, взяла его ручку, а у него там, представляешь, сидел майский жук, и он не улетал, лишь двигал своими усиками, наверное, ждал, когда его отпустят. Тем летом я много плакала. Через пару недель, когда родители были в деревне, снова приезжал полицейский. Он рассказал, что к ним приходила девушка – она созналась, что они с друзьями катались на машине, что не затормозили и не среагировали, потому что были пьяны. Когда поняли, что сделали, то быстро уехали. А её, видимо, съедала совесть. Они сбили его на дороге, я думаю, он ловил майских жуков.
Солнце почти погасло, унося собой последнее таинство этого вечера. В том месте, откуда Кирилл с Катей пришли, начали загораться маленькие огоньки фонарей и окошек умиротворенных домиков. Ему было нечего сказать, поэтому разговор продолжила она.
– Когда я пришла сюда на следующий день, после смерти брата, чтобы выпустить всех майских жуков, они также оказались мертвы. Удивительно, что до сих пор сюда прилетают умирать майские жуки, в этот домик, словно отдают дань своему королю, – она это проговорила с печальной улыбкой на лице.
Кирилл все также ничего не смог сказать: его ошеломляла вся открытость, вся искренность, вся правда, которая открылась в одно мгновение. От этой истории становилось невероятно тоскливо. Молодой человек продолжал молчать. С одной стороны, не было ни единой причины верить всему сказанному, но и на ложь это