что-то скрытое от всех на свете, тайна – одна на двоих.
Картошку и курицу они едят уже по отдельности, самостоятельно, но ощущение интимности никуда не пропадает.
Посреди оживлённого торгового центра, на неудобной деревянной лавочке, их будто бы накрывает невидимой сферой, отсекающей чужие разговоры, громкую музыку и всё остальное, ненужное.
Наверное, так работает их совместная брошенность, одно на двоих горе, одинаковый секрет, одинаковая проблема.
– Как ты? – спрашивает Егор, и, учитывая картошку в его руках и стекающий с неё соус, который он торопится поймать губами, вопрос звучит вовсе не так серьёзно, как мог бы.
Потому, наверное, и ответить получается очень легко.
– Не знаю.
Любой другой человек решил бы, что за «Не знаю» скрывается нежелание что-либо говорить, или даже обычное хамство – мол, ишь ты, какая фифа, её спрашивают, а она даже не общими словами отмазывается, а откровенно воротит нос, но Егор не ощущается «любым человеком». У них одна на двоих невидимая сфера, отсекающая всё лишнее, и бургер вот был один на двоих, да и общая ситуация тоже.
Забавно.
Забавно, как может случиться: люди, которых ты знала годами, оказываются совершенно чужими и остаются у тебя за спиной, а человек, с которым до этого ты пересекалась только на соревнованиях и вряд ли за всё эти встречи услышала от него больше десятка дежурных «приветкакдела», сверкает грустными глазами из-под пушистой светлой чёлки и честно говорит:
– Я тоже не знаю.
Вымышленные кадры из вымышленного фильма: они стоят плечом к плечу в узком пространстве, отражаясь в висящем напротив зеркале, и не решаются посмотреть друг на друга, а потом, когда их взгляды всё же встречаются, просто неловко пожимают плечами – и им не нужно ничего говорить, всё и так ясно.
Совершенно очевидно и удивительно страшно одновременно.
– Бред такой, – роняет Егор, рассматривая кусочек курицы так, будто от того зависит по меньшей мере спасение мира. – Как будто не со мной происходит.
Если смотреть исключительно на проходящих мимо людей и одновременно пытаться ни о чём не думать, то да, с Егором можно и согласиться. Честно говоря, с ним даже хочется согласиться, но неестественный, отвратительно яркий свет слепит глаза, и назло ему Рая не собирается жмуриться.
– Увы, – говорит она, содрогаясь всем телом. – Именно с нами.
Егор грустно улыбается.
– Могла бы и подыграть. Притвориться. – Звучит как дружеская подколка, ни больше, ни меньше.
Пожав плечами, Рая отправляет в рот очередную порцию картошки. Она, кстати, удивительно вкусная, особенно со сладковатым соусом терияки (который, положа руку на сердце, не очень-то похож на настоящий соус терияки, но всё равно ужасно хорош), а вот кола, первый глоток который она делает только сейчас, далеко не так хороша.
– Кривишься так, как будто у тебя там в лучшем случае водка.
– А хотелось бы горячего шоколада.
Она отставляет стакан, и он тут же попадает