истин, и всё же Гаухар уходила от него, как бы набравшись новых сил и уверенности.
Немало помогал ей муж. Джагфар, казалось, был очень далёк от понимания тонкостей школьной работы, но он постоянно находился возле Гаухар, хорошо знал её характер, видел, как она волнуется. И потому суждения его представлялись Гаухар наиболее обоснованными и убедительными.
– Ты ж горячишься, Гаухар, спешишь, – говорил он. – Не торопись. Всякое новое дело не сразу даётся. Новичок при неудаче склонен преувеличивать свои промахи. Порой ты сразу берёшь на себя очень много, а потом падаешь духом. Ты сначала взвесь свои силы, примерься. Главное – приступай к делу спокойно, с выдержкой.
И Гаухар постепенно успокаивалась, брала себя в руки. Она стала осмотрительней в выборе средств влияния на ребят, старалась говорить на уроках как можно понятней, не упрощая существа вопроса. Порой заходила в классы более опытных преподавателей, слушала, наблюдала. Гаухар, несомненно, была способной и восприимчивой. Через какие-нибудь полгода она уже сама подшучивала над своей недавней беспомощностью. А время-то идёт не останавливаясь. И вот смотри – её ученики уже перешли в третий класс. При этом ни одному из них не пришлось «натягивать» тройку. Гаухар была очень рада, что не подвела свою школу. Её хвалят и завуч, и директор. Но она настороженно принимает эти похвалы, помня недавние свои переживания.
Этой осенью она, как всегда, не без волнения переступила порог школы. Правда, это было уже не тревожное, а радостное волнение. Уроки проходили ровно, без сбивчивости и отклонений в сторону, чем грешила Гаухар в начале свой преподавательской деятельности. Она счастлива тем, что в каждом случае умеет спокойно и уверенно подойти к детям, а самое главное – тем, что любит ребят естественной, ненавязанной любовью, доставляющей ей подлинную радость.
Как-то в коридоре её остановил Шариф Гильманович.
– Послушайте, Гаухар, вы так редко теперь заходите ко мне. Уж не зазнались ли? Не закружилась ли голова от успехов? Не сочтите обидными мои слова, но, право, не следует забывать стариков.
Гаухар вспыхнула:
– Что вы, Шариф Гильманович, разве я забываю вас! Я всегда так благодарна вам.
Она говорила искренне, но в душе всё же не могла не признать, что меньше стала нуждаться в советах директора, а заходить просто так, из одного лишь уважения, казалось не совсем удобным, навязчивым. Надо держаться более тактично, пусть Шариф Гильманович не подумает, что она лишнего возомнила о себе.
Человек противоречиво устроен. В молодости он делает заявку на обладание в жизни очень многим. С другой стороны, бывает доволен и весьма скромными своими достижениями, радуется, как ребёнок, и кажется ему, что всё вокруг него озарено каким-то особым светом. Нечто подобное происходило и с Гаухар. Она понимала, что служит своему делу скромно и честно. Успехи её не так уж велики. И всё же сколько торжественности вот в этих минутах…
Ровно в десять она намеренно