охрана дворца. Шахиншах невольно расправил плечи. Торжественная мелодия песни то усиливалась, то стихала, удаляясь. Песню перебил другой звук: это был сурнай, призывавший азатов к молитве. Казарма находилась рядом с дворцом за высоким дувалом. Всякий, кому вздумается влезть на него, будет тут же застрелян лучником. Такой порядок, заведённый ещё дедом Шапуром, существовал по сей день.
Девушка ушла, а шахиншах Едигер поднялся в храм. Внутри царил полумрак. У вечного огня жрец что-то говорил людям, сидевшим вокруг. Шахиншах остановился, прислушался. Он не знал, что говорил тот раньше, но последние слова дошли до его слуха.
– …один человек не может быть хозяином огню, воде и земле. Верно? Кто-то один богат, имеет всё, а другие нищи, обездолены. Разве это справедливо?! Все богатства, произведённые руками человечества, должны быть поделены между людьми. Только в этом случае каждый будет счастлив и благополучен.
Сидящие у огня слушали с большим вниманием и, похоже, верили каждому слову колдуна. Да, верили искренне. Это шахиншах видел по лицам людей, по тому, как они слушали, боясь пошевелиться… Спросить бы этого умника, где он видел, чтобы бедняки были равны господам… Но здесь не место и не время поднимать шум, надо потерпеть. Ждать осталось совсем немного. Скоро, может быть, уже через неделю всё кончится. Шахиншах знает: каждому будет определена его собственная судьба. Хочешь прими её такой, какая есть, а не хочешь – хоть головой о стену бейся, изменить ничего нельзя. А ещё можно тешить себя грёзами, которым никогда не суждено сбыться, но проще всего – уйти из жизни, броситься в огонь или воду. Ничего, тем, кому особенно не терпится на тот свет, помогут его мечи и стрелы!
Шахиншах Едигер подумал о предстоящем походе в Фаруз. Надо будет срочно отправить к Бахраму ещё гонца, пусть шахзада поспешит с возвращением. А он тем временем обрушится со своим войском на Фаруз, это осиное гнездо, где не оставит в живых ни одного жреца. Уничтожит всех!
Он покинул храм и, спускаясь по лестнице, пытался представить, что же ещё наплёл жрец этим несчастным? Сказал, что всех – и раба, и господина его – ждёт один конец – могила? Да, в этом ты прав, негодяй, всех нас ожидает семь аршинов земли. Но верно и то, что пока раб жив, прав у него не больше, чем у собаки. Завтра, или по возвращении из Фаруза, тебя, зловредного фанатика, отправят в ад за то, что баламутишь народ, вбиваешь в головы тёмных, диких людей недовольство шахиншахом. А может, я тебя, мерзкого, сброшу в подполье к твоим львам. Тогда тебя и похоронить по-человечески нельзя будет.
Пора было спать, но шахиншах, вернувшись во дворец, тотчас послал за визирем и вызвал гонца. Он продиктовал секретарю послание к сыну. Кончив писать, секретарь дал грамоту шахиншаху. Тот прочитал и остался доволен. Он подписал своё послание, в котором умолял сына Бахрама вернуться как можно скорее, поставил печать и, свернув грамоту трубочкой, протянул гонцу. В попутчики гонцу он дал стражника, унука по происхождению. Парень был светловолосый, голубоглазый и долговязый.
– Ногами землю небось загребаешь? –