обидеть вас. Просто хотелось узнать, как человек, влюблённый в свою родину, смог отказаться от неё.
– Ты, хотя и дитя Стамбула, но совсем не похожа на своих сверстников. Никто из них так не думает.
В разговор включились и другие гости. Он затянулся надолго, но про чай, этот священный ритуал отцовского дома, не забыли. Опьянённые благоуханным воздухом острова, все чувствовали себя прекрасно, настроение было отменное.
Самовар поспел, стол был накрыт.
Загиду не покидало беспокойство. Ей казалось, что любопытство её похоже было на бестактность и обидело доктора. Увидев, что Хадича-ханум стоит одна, девушка подошла к ней.
– Кажется, тутам, я поступила глупо, задав доктору так взволновавший его вопрос.
– Нет, нет, – отозвалась ханум, – наши вовсе не так уж щепетильны и ранимы. Напротив, ему очень понравился твой вопрос. Все они готовы целыми днями говорить о родине, и не было случая, чтобы, погорячившись, обидели друг друга. Вот увидишь, отныне доктор будет ещё искреннее с тобой.
Загида с Сююм стали разливать чай.
– Доктор-бей, вам как налить, покрепче или не очень?
– Средне, дочка… Ты теперь тоже входишь в нашу жизнь. Тебе здесь всё, наверное, ново и чуждо?
– Вы правы, только мне всё нравится.
«А ведь и верно, мне хорошо среди этих людей, – думала Загида. – Потому что какие-то таинственные нити связывают меня с ними. Нити эти нельзя видеть, нельзя пощупать, но они есть. Я пока не знаю всех обычаев и нравов, знаю только, что здесь мне уютнее и теплее, чем в Стамбуле».
– Ты французский знаешь? – спросил её учитель.
– Думаю, что да. Я читаю на этом языке.
– Тогда ты должна быть знакома с французской литературой. В последнее время там появилось новое течение. Суть его в том, что понять человека можно лишь погрузившись в его среду. На Востоке это узнали давно. Да и можно ли не согласиться с тем, что американский миллионер, например, никогда не создаст того, что написал Максим Горький. Ты уже поняла, что татары живут в Турции с кровоточащей раной в сердце. Этого никогда не понять туркам, считающим нас, по их понятиям, простоватыми и не очень умными, зато способными сострадать. В отличие от них мы действительно умеем чувствовать искренне и живо. Умеем сочувствовать чужому горю. Думаю, что и для тебя сегодня это стало новостью, дочка. А как у тебя со старым алфавитом? – продолжал он задавать вопросы. – Читать умеешь?
– Умею.
– В таком случае читай журнал «Дом тюрков». В особенности те номера, которые вышли до Первой мировой войны. Они объяснят тебе, кто такие северные тюрки, каковы их заветные мечты и цели. Тогда будет тебе ясна вся глубина тоски. В библиотеке твоего отца журналы эти есть. И ещё надо читать казанскую литературу. Тогда до тонкостей будешь понимать казанский наш диалект. И сравни её с местной литературой – сплошным подражанием французской. Ты увидишь, как