улыбку. Мы вместе вышли из кафе и остановились на короткое время возле старой патрульной машины. Луна светила ярче. Тучи, закрывавшие тонкий серпик, ушли, вместо них на небо высыпали звезды.
– Могу я задать вам еще один вопрос? – спросил я.
Деверо сразу насторожилась.
– О чем? – поинтересовалась она.
– О волосах, – успокоил ее я. – Наши волосы должны соответствовать формам наших голов. Сводить на конус, так это называется. Закругляясь в соответствии с естественным закруглением черепа при переходе в основание шеи. А как было с вашими волосами?
– В течение пятнадцати лет я коротко стриглась машинкой, – ответила она. – Я начала отращивать волосы, когда поняла, что ухожу со службы.
Я посмотрел на Деверо, освещенную лунным светом и светом из окна кафе, и представил ее с короткой стрижкой. Наверное, она была неотразимой.
– Рад был узнать об этом. Спасибо, – сказал я.
– С самого начала у меня не было никаких шансов, – пояснила она. – Правила для женщин, служащих в Корпусе морской пехоты, требуют придерживаться «неэксцентричного стиля», как они это называют. Волосы могут касаться вашего воротника, но не должны спадать дальше его нижнего края. Их разрешено закалывать, но в этом случае я не могла надеть шляпу.
– Сплошное жертвоприношение, – посочувствовал я.
– Дело того стоило, – ответила Элизабет. – Мне нравилось быть морпехом.
– Так вы и сейчас им остаетесь. Став морпехом, будешь им всегда.
– Ваш отец так говорил?
– Ему не представился шанс сказать это. Он умер на боевом посту.
– А ваша мама еще жива? – спросила она.
– Она умерла через несколько лет после отца.
– Моя мама умерла, когда я была на шлюпочных сборах. От рака.
– Что вы говорите? Моя тоже. От рака, я хочу сказать. Только не во время шлюпочных сборов.
– Сочувствую.
– Это не моя вина, – неожиданно для себя произнес я. – Она была в Париже.
– Я тоже. Правда, на Пэррис-Айленд[14]. А она, что, иммигрировала?
– Она была француженкой.
– А вы говорите по-французски?
– Un peu, mais lentement, – ответил я.
– Что это значит?
– Немножко, но медленно.
Кивнув, она взялась за ручку двери «Шевроле». Я понял намек и сказал:
– Итак, спокойной ночи, шеф Деверо. Приятно было с вами познакомиться.
В ответ она улыбнулась.
Я повернул налево и пошел по направлению к своему отелю. Услышал, как заработал мотор полицейской машины, как начали вращаться колеса, а потом автомобиль, медленно проехав мимо меня, вдруг сделал круговой поворот, переехав с противоположной стороны улицы на ту, по которой шел я, и припарковалась к соседнему с отелем «Туссен» дому. Я прошел вперед до машины, как раз в тот момент, когда Деверо, открыв дверь, вышла на тротуар. Я, естественно, решил, что она хочет сказать мне еще что-то, поэтому остановился и стал вежливо ждать.
– Я здесь живу, – сказала она, подходя ко входу в «Туссен». – Спокойной ночи.
Она