начали покрываться зеленью – и вода, струящаяся меж стволов. У деревьев был такой вид, будто они посерели от холода. Я, честно признаться, была разочарована. Такое частенько случается, когда долго ждешь чего-то нового – ждешь-ждешь, а оно оказывается не таким уж новым.
Когда пала ночь, я попыталась причалить к восточному берегу. Шеллинг, кстати, расположен на западном. Не то чтобы мы боялись, что Звитт вышлет за нами погоню, но на всякий случай еще долго устраивались ночевать на восточном берегу. Однако в ту ночь мы чуть не утонули из-за этой предосторожности. На Реке было много водоворотов. Лодку опять завертело, и нам никак не удавалось ее остановить, хотя мы с Хэрном и Робин все вместе повисли на руле. Лишь Гулл сидел спокойно. Утенок схватил Леди и прижал ее к груди. Потом течение усилилось, и лодка накренилась. Я схватилась было за Единого, но он оказался такой холодный и твердый, что я положила его, а взамен взяла Младшего. До сих пор поражаюсь, как это мы тогда проплыли между деревьями и не потонули. Уверена, что нам это удалось лишь благодаря помощи Бессмертных.
Мы выбрались на берег и достали немного углей из горшков. На ужин у нас была соленая форель – очень вкусная! Гулл уже настолько поправился, что смог сам поесть.
– Кажется, ему пошло на пользу возвращение к Реке, – заметил Хэрн.
Той ночью мы, поспорив, решили спать в лодке.
Хэрн с Утенком были за то, чтобы улечься на берегу. Робин, у которой вдруг проснулся здравый смысл, решила, что лучше заночевать в лодке: если шеллингцы нас найдут, нам достаточно будет отвязать лодку. Утенок на это возразил, что мы можем с тем же успехом убежать в лес. В конце концов Робин сказала:
– Глава семьи теперь Гулл. Давайте спросим его. Гулл, где нам лучше лечь спать, на берегу или в лодке?
– В лодке, – ответил Гулл.
Посреди ночи мы проснулись оттого, что Гулл что-то говорил и время от времени вскрикивал. Робин поведала, что сперва он рассказывал про поражение и про варваров. Но когда я проснулась, Гулл как раз вопил: «Эти люди! Их так много, и все бегут! Я не хочу идти с ними! Помогите!»
А потом он принялся звать папу, и я услышала, что он плачет.
Мы все расселись, и Хэрн зажег маленький светильник. Гулл лежал и вроде как спал, но при этом говорил, и по лицу его текли слезы. Робин склонилась над ним и позвала:
– Гулл! Гулл, все хорошо. Ты с нами. Ты в безопасности.
– А где дядя Кестрел? – спросил Гулл.
– Он привел тебя к нам, потому что так было безопаснее, – объяснила Робин.
– Я не в безопасности, – возразил Гулл. – Мне грозят бегущие люди. И не надо говорить, чтобы я взял себя в руки и вел себя как мужчина. Они хотят забрать меня с собой.
Нам стало интересно, кто же это велел Гуллу взять себя в руки.
Может, папа? Его неслучайно прозвали Улиткой. Он не любил, когда люди много ныли о своих трудностях.
– Конечно же, мы не станем требовать от тебя ничего такого, – успокоила его Робин. – Мы защитим тебя от всего.
– Я хочу к дяде Кестрелу, – захныкал Гулл. –