снялись с позиции, переменили фронт и начали отходить по правому горному кряжу.
Что же делал в это время генерал Любавин с Аргунским полком в 4 км от места боя? Оказывается – ничего. Решение поддержать пришло, когда увидели в беспорядке скачущих коноводов.
Некоторые командиры сотен рвались в бой, но им не разрешили.
В результате задача задержать противника оказалась не выполнена, и стоило это – 1 нижнего чина убитым и 15 ранеными, а лошадей убито и серьезно ранено около 50.
50 лошадей на 4 жиденьких сотни! «Не жаль было бы этих потерь только в лихой кавалерийской схватке!»18.
7 июля отряд отошел к Гаолинцзы, где и расположился на ночлег. В Сандянзане было оставлено для наблюдения за занявшими Сяосыр японцами несколько сотен Аргунского полка. Около 16 часов было получено донесение, что оставленные у Сандянзаня сотни оттеснены противником.
Генерал Любавин, не желая быть отрезанным от армии и оттесненным к Далинскому перевалу, предпринял ночной марш к Беньсиху.
Движение было организовано с чрезвычайными мерами осторожности и было очень утомительно. Около 3–4 часов, сделав ночной переход около 35–40 км, отряд, утомленный этим тяжелым переходом, пришел в д. Уйнюнинь.
9 июля передвинулись в Беньсиху, где стоял полк пехоты с батареей. Вскоре сюда же прибыл 2-й Дагестанский конный полк, только что прибывший из России.
Деятельность отряда к первым числам августа выражалась в высылке отдельных разъездов на левый берег в разных направлениях и в поддержании связи с отрядом у Беньсиху, с одной стороны, и с отрядом полковника Мадритова – с другой.
Такое растянутое положение исключало возможность более-менее упорной обороны какого-либо пункта, что и сказалось в период наступления японцев к Ляояну.
В таком положении казаки могли своевременно обнаружить переправу японцев через Тайцзыхэ на участке Беньсиху – Сяосыр, но установить, что переправилась целая дивизия или только батальон, не имели возможности: «На верхах чересчур увлекались растянутыми линиями, что хотели все «объять – необъятное»…»19.
Итак, основные действия отряда прошли в разведках и рекогносцировках. Генерал Гамильтон в «Записной книжке штабного офицера», восхваляя деятельность разведывательных частей японцев, в то же время обвиняет русских в нерешительных действиях и в склонности к преувеличениям сил противника.
Но реальность такова, что «нерешительными» русскими конными разведчиками всегда обшаривался даже глубокий тыл японцев, что подтверждается большим количеством забираемых ими в своем тылу в плен ранеными или дошедшими вследствие голода и лишений до голодного тифа разведчиков.
И напротив, «решительную» японскую кавалерию русские не только в тылу у себя, но и на фронте почти не встречали.
Если японцы и бывали осведомлены лучше о русских войсках, чем русские о японских войсках, то это надо отнести не к чести их войсковой разведки, а исключительно – лучшей организации шпионажа.
Интересно,