вполоборота развернувшись к гостье.
– А без него можно? – немного замявшись, но все же с уверенным отрицанием в голосе ответила она.
– Кофе без сахара? – изумилась бабуля, пронзив Алену взором карих, чуть подслеповатых глаз, которые, как казалось Алене, видели рентгеном насквозь все вокруг, особенно людские грешные души.
– Это так модно сейчас. Считать калории. Быть в форме. Заниматься йогой. Ходить на фитнес. Правильно питаться. Вести блоги. Считать лайки. Быть в оппозиции. Не уметь готовить. Не хотеть работать. Не есть сахар, – вставил, риторически зевнув, реплику Вова, глядя в окно, за которым лето налило соком ночь.
Алене показалось, что он был в реальном мире лишь одной своей частью, другой же – в мире потустороннем, далеком и непонятном. Или просто мелькнувший из окна запах сирени вырвал память из его тела и бросил в прошлое.
– Все так. Мне за фигурой нужно следить, – высказала свою правду Алена, желая добавить, что умеет готовить, но готовить она умела действительно абы как.
– Ладно, и так сойдет, – бабушка отмахнулась от предрассудков современной молодежи сакраментальной фразой, объясняющей многие процессы в стране.
Густой кофейный аромат наполнил кухню до самых краев, даже немного перелившись через форточку на вдохновенно вдыхающую запах ночную улицу.
– Готово! Тут кофе, – бабушка переливала парящий напиток из турки в чашку, со смаком облизывая тонкие, сухие губы, – кровь японских девственниц, тертые сердца панд и корица. Но зато без сахара. Пей!
Бабушка шваркнула фарфоровую чашку о деревянную твердь стола – та нарезала, танцуя, несколько аккуратных завитков и застыла аккурат напротив гостьи, ни капли «черного золота» не пролив.
– Бабуля, че ты пургу несешь? Графиня думала, что ты серьезный специалист по прошло-будущей проблематике, а ты… – негодовал Вова.
– Глохни, щенок, – грубо оборвала баба Тома, и свет резко стал вполовину темнее.
– Ну ты хам… – Вова надул щеки, цокнув.
Китайский колокольчик, висящий на красной нити у окна, неспешно перебирал полутона на легком, молчаливом ветру, сочившемся из форточки, – ноты удлинялись, занижались и ширились. Дым бабушкиной папиросы, ватно загустев, завис в воздухе без движения – казалось, само время смущенно замерло, попавшись в его хваткую сеть.
– Так, – бабушка вмиг сделалась серьезно-мрачной, кожа ее побелела, в глазах проступила сизая слепая дымка. – Допивай и показывай мне осадок. Потом фото.
Алена быстро допила черный, точно ночь, кофе, даже не заметив, что горячий, источающий густой пар напиток совсем не обжигает ее нежных губ.
– Допила? Давай. Хорошо, – бабушка крутила в руках чашку, всматриваясь в понятные только ей знаки. – Три буквы «А» вижу. И одну «В». Первые две буквы рядом друг с другом, а потом «В» как будто отделяет их от третьей «А». С чем у тебя связаны эти буквы?
– Ну… Имя брата и родителей? – предположила, на мгновение задумавшись, Алена.
– Так. Говори дальше, –