себя юной девочкой. Зачем-то сравнивала себя с сокурсницами, переживала из-за наряда, прически… Фу, ты! Бред какой-то!
Я опять потянула ладонь к ручке. Лат дернулся, словно раздумывал – не перехватить ли, но благородно позволил отворить дверь.
Кабинет ректора представлял собой нечто среднее между лабораторией алхимика и местом работы ученого. У правой стены подпирали друг друга деревянные шкафы, под потолок. На полках выстроились пестрые шеренги книг, с названиями на разных языках, по большей части мне незнакомых. Где-то в центре средней полки выделялись томики «Войны и мира», а рядом – «Анна Каренина». Студенты язвили: мол, ректор неверно приобщается к русской культуре, словарь ненормативной лексики гораздо важнее. Заодно поможет нервы успокоить после общения с нерадивыми студентами и коллегами, что порой вели себя еще хуже учащихся. Риэлторы, куда же деваться! Профессия такая. Поражать, убеждать, шокировать. Даже преподаватели старались не терять форму…
У левой стены толпились стеллажи с банками-склянками сомнительного вида, в которых пенились и пузырились цветные жидкости. Тяжелый дубовый стол располагался примерно посередине. За ним, в кресле с высокой спинкой, рассчитанном на великана, сидела хрупкая, немного нескладная женщина. Высокая прическа ее напоминала о моде земного средневековья. Эдакий торт на голове с булавками, заколками, которые поблескивали в свете потолочных светильников с изображениями цветов и листьев.
Строгий костюм ректора отсылал воображение к чиновникам тех лет, когда я только-только пошла в школу. Даже пуговицы – крупные, блестящие вписывались в образ. И все это сочеталось с высокими лакированными ботфортами, что заканчивались намного выше юбки.
Я видела их под столом, без специальных «заглушек» у ног владельца.
Вообще этот дубовый предмет мебели напоминал скорее обеденный стол, нежели рабочий. Тумбочка из более темного дерева притулилась рядом – нелепо маленькая и какая-то нескладная.
Казалось все здесь подбиралось так, чтобы ни одна деталь интерьера не сочеталась с другой. Как и одежда ректора. Дабы меблировка соответствовала духу бессменного «рулевого» вуза – Клементина занимала место ректора с самого основания Академии.
Мои кроссовки бесшумно ступали по розовому паркету, хотя девушки на каблуках отстукивали тут чечетку. Лат догнал, поравнялся и мы приблизились к Клементине почти одновременно.
Трудно поверить, но нелепая прическа, странная одежда и сапоги разве что без шпор принадлежали молодой женщине с гладким, округлым лицом, мягкими чертами, маленькими губами и широко распахнутыми фиолетовыми глазами. Так выглядели многие женщины расы гроллов. Название так и скрежетало на языке, но представители расы казались тщедушными по сравнению с теми же фетами, ниссами, зерталами. Они напоминали людей, только с чуть более красивыми, немного детскими лицами и более вытянутыми телами.
Клементина имела очень редкий дар – смешанный. Могла работать индикатором,