Шелест позади затих, вот и славненько. Я по своим делам, и оно пусть отправляется по своим.
Глухой хлопок заставил меня дернуться от неожиданности.
– Эллиан! – Я повисла на шее у появившегося за моей спиной привычно выглядевшего рыжего парня. – Я боялась, что ты… что я тебя… – Я поймала себя на том, что где-то в глубине души перепугалась за него, что не увижу больше, что его убьют и, кажется, самопроизвольно уже начинала всхлипывать.
Что это со мной? Я же никогда не плачу, откуда взялась эта сентиментальность?! Ума не приложу. Артум на меня плохо влияет. Эллиан стал для меня близким и родным, несмотря на то, что сердечная рана еще зияла и отдавала болью потери. Меня переполняли восторг и какая-то детская радость от осознания того, что рыжий друг жив. И пока я не разрыдалась тут окончательно, активировала на себе поскорее заклинание невозмутимости.
– Ну что ты? – ласково обнял он меня. – Все хорошо. – Рыжий осторожно приподнял мою голову и заглянул в глаза. – Я здесь, и мы отправимся дальше, мы победим. Вот, скорей переодевайся.
Эллиан сбросил с плеча рюкзак и извлек из него обычную мужскую рубашку со шнуровкой и кожаные брюки.
– Должно подойти.
– Сейчас посмотрим… – Я сбросила платье, в порыве спешки вовсе позабыв, что передо мной, не привычный ко всему Алекс.
– Нам надо… – ошеломленный зеленоглазый парень запнулся на полуслове и выронил рюкзак.
Тут у меня в голове что-то «встало на место» и я, тихонько ойкнув, отвернулась, быстренько натягивая одежду. Интересный факт, чего это вдруг меня переклинивало, будто Эллиан это Алекс, так не глядя!? Мои инстинкты меня подводили или я сходила с ума? Может, это психологическая травма так отразилась, что мне теперь мой дорогой грезился везде? Или некая потребность в недостающем любимом рядом? Я схожу с ума… За размышлениями я незаметно облачилась, действительно, одежда была почти в пору. Я уже затягивала ремень, как вдруг меня крепко прижали к груди.
– Эх, ты, моя непослушная, – тихо сокрушался Эллиан, гладя мои волосы. – Вот что осталось от таких шикарных локонов?
Я отстранилась от него, но он не желал отпускать, наоборот, ближе притянул и так проникновенно взглянул, что не выдержала и опустила взгляд. В его взгляде было многое: и сожаление, и радость встречи, и тревога, и отражение какого-то тяжкого бремени. А еще нежность, доброта, вместе с тем настойчивость и… нет, неужели опять, вожделенная страсть??? Запах рыжего был не таким, как всегда, было в нем нечто тонкое, еле уловимое, что именуют – ЛИНЬКА! И почему это она у разных особей протекает в разное время, а не день в день? Его рука обосновалась на моем затылке, но я упрямо не поднимала глаз. Мои ресницы сомкнулись, и, кажется, Эллиан воспринял это как шаг к действиям.
– Ничего, волосы отрастут, – усыплял он мою бдительность, целуя макушку и все еще не выпуская из рук, – А ты мне в любом виде нравишься. – И вот мои губы почувствовали обжигающий