он это просто придумал, чтобы повеселить меня. Какой-то частью своей ветреной души он любил меня, достаточно, чтобы всегда привозить мне кучу подарков из своих странствий, на зависть Марии-Фелиссы. У неё не было даже такого отца, потому что он сбежал от её стервозной матери, как только родилась кузина, и больше не принимал участия в жизни Мари.
Я забралась в кровать и укрылась одеялом. Если так подумать – у меня была неплохая жизнь. Мне не нравился фамильный особняк, но в нём легко можно было разминуться с родственниками. У меня были заботливая няня, строгая, но добрая учительница и папа большого праздника раз в год с горой подарков.
Я не голодала, не мёрзла, играла в своё удовольствие и училась. У многих нет даже этого. Зачем я об этом думаю сейчас? Потому что пора всё взвесить и перестать себя жалеть. Подумаешь, стервозные родственницы! Ничего страшного, что у меня не было нормальной полноценной семьи.
Плюсы всё равно перевешивают минусы. У меня было отличное детство и почти всё, что я хотела. Пирс Фардеклёр редко бывал дома, но на моё содержание никогда не скупился. Так почему же я чувствовала себя такой несчастной, маленькой и незначительной?
Наверное, мне не хватало свободы. Внутренней свободы. Меня всегда что-то сдерживало. Я многого не делала, потому что кто-то внутри меня не разрешал, сковывал по рукам и ногам. Но почему? Почему я поняла это только сейчас? Что изменилось?
Я не понимала, но чувствовала, что внутри меня что-то треснуло. Словно у меня там хрустальный сосуд-тюрьма, и вот он дал первую трещину. Вина этому вернувшийся кошмар или поступок кузины? Но начало было положено. Где первая трещина, там и вторая. А потом сосуд обрушится и выпустит… Что? Кого? Меня?
Я вздохнула. Какие только дурацкие мысли не лезут в голову посреди ночи. Я повернулась набок и осторожно погладила Мелоуна. Он клубочком свернулся рядом на подушке, а жаба почти беззвучно что-то квакала. Но вот и она притаилась. А я наконец уплыла в мягкий сон без сновидений.
Месть – это блюдо, которое подают холодным. С жабкой я поспешила и сильно об этом пожалела. Нужно было действовать тоньше, хитрее. Теперь я это поняла. Но всё равно не жалела о содеянном. Ведьмы обсасывали подробности вчерашней истерики Марии-Фелиссы и совсем не вспоминали о словах ведьмы Дюбесси.
Но не жалела я не поэтому. А потому, что внутри меня действительно что-то треснуло. Мария-Фелисса не просто выместила на мне свою ярость. Она показала, как я беззащитна и беспомощна. Что меня можно пнуть как собаку и ничего за это не получить.
Но я не оставлю это просто так. В голове Марии-Фелиссы и кого бы то ни было не должно даже мысли возникать поднять на меня руку: магически или физически. Она не имеет на это права. Никто не имеет. Кончики пальцев опасно закололо в ответ на мои эмоции.
Ярость подняла свою голову, готовая подняться на лапы и встать на дыбы, смести всех огненной волной. Она была готова сорваться с цепи в любой момент, но это было лишь предупреждение. Она лениво зевнула и снова уронила голову на лапы, прикрыла