же невыносимо, и от него так же невыносимо хотелось бежать туда, где оно могло найти себе выход. Пивные брюхи… Ну, конечно! И как он раньше об этом не подумал?
Внезапно все части головоломного механизма, еще минуту назад казавшегося диковинным инопланетным устройством, на глазах превратились в звенья заурядного, по-кулибински земного предмета. И всего-то надо было перевернуть стержневую деталь с головы на ноги. С Играми всегда так. Сначала – темный лес, ничего не понятно. Потом, дерево за деревом, лес начинает валиться, и не успеешь оглянуться – ты уже на открытой просеке.
Приглушенный голос Сенсора вернул Лазаря к действительности:
– Ты там не подавился?
Лазарь дожевал кусок бутерброда и поставил тарелку на пол.
– Вы знали, что дедуктивный метод Шерлока Холмса в действительности был индуктивным? – обратился он к друзьям. – Это когда логический переход осуществляется от частного к общему, а не наоборот.
– Знали, – неожиданно сказал Сенс.
– Серьезно?
– Ну, не совсем. Я всегда думал, что то, о чем ты сейчас говоришь, и есть дедукция. А индукция – это вообще из физики. Ну да ладно, продолжай.
Лазарь размашистым шагом обошел мольберт и отправился к камину. Остановился перед закопченным зевом, отгороженным кованой решеткой, просунул руку в одну из керамических вазочек, выстроенных в ряд на полке.
– Если мои опасения оправдаются, Сенс, продолжение тебе не понравится.
Не нашарив искомого в первой вазочке, Лазарь принялся обыскивать соседнюю.
– Почему? – не понял тот.
– Всякая птица имеет клюв. – Лазарь двигался вдоль полки приставными шагами и запускал руки во все, что попадалось по пути. – Колибри имеет клюв. Колибри – птица. В этом категорическом силлогизме есть две посылки. Первая, про клюв – это предикат. Вторая, про колибри – это субъект. Наш предикат абсолютно правомерен, из чего мы со стопроцентной вероятностью можем заключить, что колибри – птица. Чехарда начинается, когда предикат выражен некорректно. Например, если он не вполне исчерпывающий или, наоборот, слишком общий. Допустим, если утверждать, что каждая птица имеет крылья, то в птицы легко можно записать летучую мышь или самолет. Или твой гроб на колесах.
– Согласен. Но я-то тут при чем?
– Сейчас поймешь. Хуже всего, когда ошибка в субъекте. Если завтра ты заявишь, что у Дары вместо носа клюв – как считаешь, можно будет применить по отношению к ней тот же предикат, чтобы записать ее в курицы?
За спиной послышалось хрюканье Марса, перемежающееся икотой, и звонкий шлепок подзатыльника. Хрюканье и икота прекратились одновременно.
– Ошибка вылезет наружу, когда окажется, что на самом деле то был просто необычный нос, и тебе померещилось с перепою, – закончил мысль Лазарь. Он обыскал последнее, что стояло на каминной полке, – хрустальную пепельницу, полную мелких монет, и повернулся к друзьям: – Когда вернется Матвей?
Дара подозрительно нахмурилась:
– Часов в девять. Они с Аймой… в городе, в общем. А что?
4
– Матвей