а в свидетельстве о рождении, вместо имени отца появился жирный прочерк.
И жизнь шла своим чередом, пока младшей внучкой не заинтересовалась зловредная Мари. Спрятаться от всесильной госпожи фон Гуттенберг невозможно было даже на Луне. Наплевав на мнение сына, княгиня во всеуслышание заявила, что рабоче-крестьянская невестка может делать что хочет, но внучка, в которой течет кровь фон Гуттенбергов, должна иметь то, что ей положено по праву. Кровопролитная война, которую вели Эвелина и Мари, продолжалась уже шесть лет. Княгиня почти безвылазно сидела в добротной усадьбе в Подмосковье и старательно пилила внучку, объясняя какое будущее ей уготовано, Эвелина демонстративно пила валокордин на кухне двухкомнатной «хрущевки» в Ясенево и умоляла дочь не поддаваться влиянию Запада. Масла в огонь подливала и приехавшая навестить мать и сестру Хелена. Она, как и бабка, считала, что с матерью младшенькой ничего не светит.
– Портит себе жизнь! – патетично возвещала Мари.
– Ну что тебе делать в твоей школе!? – вторила Хелена. – Все к твоим ногам кладут, только бери!
Младшая сестричка, которая явно пошла в бабушку, непредсказуемо пожимала идеальными плечами, щурила хитрые зеленые глаза и убегала из шикарного дома в свою «хрущевку». Так они и жили вплоть до того ясного солнечного утра первого сентября, когда колесо судьбы внезапно пришло в движение.
*****
Он не понравился ей сразу, как только она его увидела. Когда узнала лучше, Анжелика его практически возненавидела. Точнее выразиться невозможно, именно возненавидела. Девушка любила сына почти с той же страстью, с какой терпеть не могла отца. Масла в огонь подливали робкие заверения мальчика:
«Мой папа хороший. Просто он несчастный».
«Хорош несчастный!» со злостью думала Анжи, из окна второго этажа, наблюдая, как «несчастный» обнимается с высокой блондинистой дамой в насквозь просвечивающемся платьице. Дама, крепко держа кавалера за руку, несколько раз отрицательно покачала головой. Потом указала на часы, тряхнула идеально уложенными локонами и топнула ногой, обутой в золотистую босоножку. Тактика была правильной. Папаша, очевидно, сдавал свои позиции, успокаивающе похлопывая барышню по спинке.
«С сыном бы ты так нянчился, сволочь!» Анжелика с силой захлопнула ни в чем неповинное окно и отвернулась. «Глаза б мои не смотрели!»
– Энжи, ты чего? – обеспокоено осведомилась возникшая в дверях класса Хелена. Сестра бросила взгляд ей за спину. – Что-то случилось?
– Роман, – пояснила Анжи и сняла сумку со спинки стула. – Меня очень беспокоит судьба мальчика.
– Делать тебе нечего, – вздохнула Хелена. – Пусть о судьбе мальчика родители пекутся.
– Он так печется, что мне кактус ему на голову сбросить хочется, – сквозь зубы прошипела Анжелика. – Сегодня первое сентября. Ромка сказал мне, что папа