только позавтракали, у ворот просигналило такси с ереванскими номерами. Тепло попрощались с Мелконом, тот проводил их до ворот. Сели в машину и взяли курс в сторону столицы. В голове у Алика все крутились последние слова дяди. «Мы, возможно, больше не увидимся, но ты должен делать то, чем гордилась бы твоя покойная мать и, конечно же, я».
Оба сели, как и раньше, на заднем сидении. Особого разговора не было, потому как Алик соображал с трудом; Зордан же, наоборот, был бодр и весел и пытался развеселить друга, будто получил дополнительный заряд энергии от чистого дилижанского воздуха. Он действительно получил заряд энергии, но не только от чистого воздуха. Самое главное, его вдохновляла встреча с Мелконом. Теперь знал, о чем и как будет писать, и осознавал, что произведения, которые напишет в будущем, будут иметь мировые последствия и не меньше. Только нужно обезвредить отдельных недоразвитых, которые мешают продвижению нации к благородной цели.
В город они приехали довольно быстро и сразу же поехали на конференцию.
– Успеем на вторую половину после обеда, все нормально, – сказал Зордан.
Действительно, ко второй половине конференции они успели. В глаза сразу бросилось, что все места в президиуме были заняты. Появилось много новых лиц из числа старшего поколения, творцов из всех трех республик, и в зале все места были заняты. Прибыли те приглашенные, которые по каким-то причинам не могли приехать в первый день. В зале уже сидели вперемешку, а не как в первый день – обособленно. Для выступления слово предоставили молодой поэтессе из Азербайджана, Текмине Ниязбейли. Когда она шла к трибуне, почему-то многие оборачивались и смотрели на молодого армянского поэта Карена Меликсетяна, которого в кругу друзей все называли за добрый и веселый нрав весельчаком, но после того как он перевел армянского поэта-песенника Саят-Нову на все три языки Закавказья, прозвали его Саят-Нова.
Саят-Нова писал на всех трех языках Закавказья, однако абсолютное большинство его произведений написаны на азербайджанском, и по этой причине многие литературоведы не без основания считают его азербайджанским поэтом.
К двухсотпятидесятилетию со дня рождения Саят- Новы Карен перевел его стихи с одного языка на два других. Он сам великолепно знал все три языка. Родом был из Иджевана, родился в семье простого сельского труженика – пастуха Вагана Меликсетяна. Его детство прошло на границе трех республик, и потому все три языка были для него родными. Что касается Текмине Ниязбейли, то, как говорили друзья, он «неровно дышал» к ней. Вот и сейчас, когда та шла к трибуне, все с улыбкой смотрели на него. Кто-то бросил:
– Саят-Нова, она тебе не по зубам! У нее мать – азербайджанка, отец – лезгин, а сама она с характером, как перец горький, и к тому же, говорят, уже обручена с каким-то композитором из горских евреев. Так что птичка улетела, можно сказать.
На это Саят-Нова ответил:
– Текмине, ай, Текмине,
Ханы о игид, сени тек мине.
Это просто срифмованная игра слов и означает примерно: «Текмине, ай,