производят его слова на товарищей, и другие уже перестали проявлять к нему интерес. Разговаривали уже по принципу «все со всеми и каждый ни с кем конкретно». Таким образом, сколько прошло времени, никто не заметил. Каждый начал на себе чувствовать силу дозы принятого алкоголя. Зордан, слегка пошатываясь, поднялся вновь и, слегка постукивая ножиком по бутылке, призвал всех послушать его. Когда взоры всех были устремлены на него, сказал, что завтра не пойдет на конференцию, а поедет в Дилижан на встречу с одним очень важным и уважаемым человеком.
При слове «Дилижан» сердце Алика начало биться учащенно, в глазах появился блеск. «Какой прекрасный шанс, вот бы поехать с ним. Ведь можно же найти дядю Мелкона или кого-то из родственников», – мечтательно подумал про себя. Зордан продолжил:
– Мы, к сожалению, предаемся забывчивости, не помня о тех людях, которые создавали историю Армении; человек, к которому я хочу поехать завтра, один из таких. Он сражался плечом к плечу с самим великим полководцем, Андраником Озаняном, и был им же награжден в свое время.
При этих словах все как будто по команде замолчали, и Парон предложил почтить память полководца минутой молчания. Все поднялись, поднялся и он, сам не понимая зачем это сделал, скорее, поддаваясь рефлексу стадности. Только сейчас обратил внимание на то, что Геродот, положив голову на руки, спит за столом. Сос хотел подтолкнуть его, чтобы разбудить, но Зордан остановил его:
– Не нужно, пусть спит. – Конечно, прекрасно знал, что тот не спит, и знал еще, что если попытаться заставить его подняться, ни к чему хорошему это не приведет, разве что ко скандалу. Но и не упустил шанса в очередной раз задеть его. – Для него война армян против тюрков – это всего лишь раздор между двумя семьями Аванеса и Байрама. Он не дорос еще до осознания сути этой войны – войны не на жизнь, а на смерть.
Геродот хотел было ответить, ему захотелось плюнуть тому в лицо, встать и уйти. Подумал: «Конечно, ты и тебе подобные ведут народ к «счастью и процветанию“, засеяв семена ненависти в душах людей еще в утробе матери. Это ненормально, когда женщина носит ребенка под ненавидящим других людей сердцем. Любим ли мы, армяне, кого-то вообще? Конечно, нет. Мы действуем по принципу «кто нам выгоден в данную минуту“. Мы можем откусить руку, которая протягивает нам кусок хлеба. Мы всех ненавидим, в том числе и себя в конечном счете». Однако, подчиняясь благоразумию, промолчал, продолжая играть роль уснувшего за столом пьяного.
То ли времени прошло достаточно, то ли молодость не хотела поддаваться действию алкоголя, но все вроде бы даже протрезвели. Движения стали координированными, а речи – логичными. Застолье разгорелось с новой силой, вступая в очередную, решающую фазу. Он хотел спросить у Зордана, к кому тот поедет, но потом передумал, решил пустить на самотек: скажет сам – так скажет, нет – значит, так и быть. В конце концов, может поехать и сам, без него, а там в адресном бюро найти то, что ему нужно, а то Зордан слишком самоуверенно себя ведет и пытается верховодить над всеми.
Все