в институте людей. Заключённых, – включился в обсуждение вопроса Гриша. Печь его творчества мгновенно начала выпекать пирожки фантазий. – Точно говорю, над ними там опыты ставили. Проект назывался – "Око Вельзевула"!
– Разыгрываешь.
– Сегодня пойдём – сам увидишь.
– Что увижу? Что? – заволновался Рома.
Гриша открыл было рот, чтобы продолжить наращивать на кости истории мясо очередной страшилки, когда увидел недвусмысленную гримасу на лице Кирилла. Он делал ему знаки бровями, словно бы говоря – "Давай заканчивай, приятель. Он ещё маленький".
– Да ничего. Шутка, – отступил Гриша. Взгляд его по-прежнему горел, и он хотел продолжить, но он уважал желания друзей и рвущееся наружу подробности о несуществующих призраках пришлось оставить на потом, например – на сегодняшний вечер.
– Пошли сегодня. Чего откладывать? – скинув последние карты, предложил Вадик.
Ребята доиграли. Дураком остался Рома. Собрав карты, Вадик начал медленно тасовать. Так и не дождавшись реакции на его предложение, он его повторил:
– Мы же давно хотели. Посмотрим, может там ноуты-планшеты разные остались?
– Вечер скоро. Нас могут хватиться, – возразил Кирюха.
– Брось. Мы быстро – туда и обратно. За час управимся, – встал на сторону Вадика Гриша.
– Да пойдём. Мама сказала, чтобы мы к восьми домой вернулись, – присоединился к мнению товарищей Рома.
– А сейчас только шесть. Да и делать нечего. Карты эти надоели давно, – продолжал приводить аргументы Вадик.
– Хорошо, пошли, – сдался Кирилл.
Дети стояли перед дверью чёрного хода. После того, как они перелезли через бетонный забор – в этом им очень кстати помогло растущее рядом дерево, чьи ветви удачно нависали над внутренним двором института, – то растерялись. На окнах решётки, а парадный вход заложен кирпичом. Кирюха сразу засомневался в успехе затеи и заговорил о том, что неплохо было бы вернуться домой пораньше. Остальные его не поддержали и продолжили поиски. Обойдя здание, ребята обнаружили ещё один вход. Старая деревянная дверь, обитая листьями жести, выкрашенная в коричневый отвратительный цвет запёкшейся, подгоревшей на чугунной сковороде крови. Но не примитивный сарайный вид двери привлёк их внимание, а рисунок, непроизвольно, липучкой для глаз, прикипевший к себе их взгляды. Нанесён он был краской из баллончика прямо на бурую поверхность жестянки. Тёмная фигурка в рясе, с зигзагом оскаленного рта на оранжевом пятне облака, заменяющего ей голову, излучающего оранжевые лучи, расходящиеся в ширину полосами, переходящими в мандариновый туман.
– Кто это? – проявил, в очередной раз, любопытство Ромик.
– Молчи, – приказал ему брат.
Вадик поднялся по сбитым ступеням крыльца, и за вертикальную скобу когда-то блестящей стальной ручки потянул дверь на себя. С ожидаемым противным скрипом она открылась. Но,