я проводила время вдали от родителей лишь летом в Гранаде, и даже тогда со мной были сестры. Мать тщательно наблюдала за нашим воспитанием, подбирая учителей, исправляя наши тетради и составляя распорядок дня. Несмотря на ее вездесущее присутствие, я всегда считала, что мне повезло: королевских детей часто отсылали в их собственные владения, где их растили чужие люди.
– А твой отец? – решилась спросить я. – Он тебя навещал?
Филипп холодно улыбнулся:
– Отец предпочитает Вену, откуда он может править своей могущественной империей. Он навещал меня раз в год – проверял мои расходы, интересовался моим образованием, а потом уезжал. Как-то раз, еще мальчишкой, я пытался упросить его остаться, держась за стремя. «Твое место здесь, – ответил он из седла. – Я не желаю видеть тебя плачущим, словно девчонка. Мы принцы, а принцы должны учиться жить одни. Мы ни в ком не должны нуждаться. И нам не подобает проявлять слабость».
Жестокие слова напомнили мне то, что сказала мать в Аревало. Я почти не знала мужчину рядом, но у нас было нечто общее: мы оба чувствовали себя зажатыми в железные тиски долга, навсегда отделявшие нас от остального мира.
– Я слышала похожие слова, – тихо сказала я. – Действительно, тяжкий урок.
– Для меня – вряд ли. – Филипп пожал плечами. – Я понял, что действительно без многого могу обойтись, включая отца. По крайней мере, пока мне не исполнилось двенадцать. – Голос его потеплел. – Как раз тогда мне начал служить Безансон – отец назначил его моим духовником. Он научил меня всему, что требовалось знать принцу. В четырнадцать лет меня сочли достаточно взрослым, чтобы править Фландрией от имени отца, и первое, что я сделал, – ходатайствовал перед Римом о разрешении Безансону стать моим канцлером. Хотя он остается архиепископом, главный его долг – служить мне.
О столь необычных назначениях я никогда прежде не слышала.
– У моей матери есть доверенный советник, в чем-то похожий на него, – архиепископ Сиснерос. Он глава толедского престола, самого большого в Кастилии. Но он лишь наставляет мать в вопросах религии.
– Да, я о нем слышал. – Нарочито понизив голос, Филипп скрючил пальцы возле лица, подобно когтям. – Говорят, он настолько набожен, что постоянно охотится за нехристями, где бы те ни скрывались, и круглый год ходит в сандалиях, независимо от погоды.
Рассмеявшись, я прижалась к нему, и он поцеловал меня в лоб.
– Пора спать, маленькая инфанта. Завтра нам рано вставать: мы едем в Антверпен, где Маргарита сядет на корабль в Испанию. Потом в Брюссель. А после я покажу тебе нашу будущую империю.
Взъерошив мои волосы, он еще раз поцеловал меня и отвернулся. Вскоре он уже спал.
Приподнявшись на локте, я взглянула на его профиль.
Из-за избытка чувств, охвативших меня после приезда во Фландрию, мне даже не пришло в голову, что ему всего семнадцать. Да, по королевским понятиям он считался уже мужчиной и правителем, но вряд ли его было можно назвать взрослым, как телом, так и душой. Глядя на его широкие плечи,