над своими действиями. Я смотрю на наши переплетенные пальцы, а она тем временем делает свой ход. Игра ей явно нравится, и мне приятно смотреть на нее. Мне нравится, что ей нравятся горячие бутерброды с сыром вместо похода в ресторан. Мне нравятся девушки, которые время от времени предпочитают простые вещи. Мне нравится держать ее за руку.
Мы проводим еще несколько раундов, и Лейк удается придумать такие странные вопросы, что Колдер умер бы от зависти. Дорога до клуба занимает полчаса, а кажется, мы доехали всего за пять минут. Мы уже заезжаем на парковку, и напоследок я решаю задать ей еще один вопрос. Левой рукой, чтобы не выпускать ее ладонь из правой, я выключаю двигатель.
– Ну и последний вопрос, – говорю я. – Ты сейчас предпочла бы быть в Техасе? Или здесь?
Она проводит большим пальцем по моей ладони. Так, ответ как минимум не негативный. Скорее наоборот: она слегка улыбается и поднимает на меня глаза. Уже открыв рот, чтобы ответить, она вдруг замечает вывеску на здании, к которому мы подъехали, и улыбка на ее лице мгновенно гаснет.
– Уилл… Я не люблю танцевать, – неуверенно говорит она, открывая дверцу.
– Я тоже! – киваю я, выходя из машины.
Момент упущен, но я все-таки обратил внимание, что на последний вопрос она не ответила. Я обхожу машину, беру Лейк за руку и веду ее внутрь. Мы заходим в зал, я осматриваюсь в поисках местечка поукромнее: меня здесь знают многие завсегдатаи, а хочется побыть с ней наедине. Заметив свободный диванчик в дальнем углу зала, я веду ее туда. Хочу, чтобы она получила настоящие, живые впечатления, чтобы нас постоянно не перебивали и не отвлекали.
– Там потише, – поясняю я.
Она с любопытством смотрит по сторонам и отмечает, что здесь собрались не обычные любители проводить время в клубах. А она наблюдательная!
– Ну, сегодня вечером это не совсем обычный клуб, – объясняю я, пропуская ее вперед на диванчик и садясь рядом. – Сегодня вечер слэма. По четвергам клуб закрывают, и люди приходят на соревнование по слэму.
– А что такое слэм? – с любопытством спрашивает она, отворачиваясь от столика, за которым сидят практически дети, и переводя взгляд на меня.
– Это поэзия. Самое важное в моей жизни!
Я жду, что Лейк рассмеется. Нет, она смотрит прямо на меня, как будто не поняла, что я сказал. Я уже собираюсь повторить фразу, но не успеваю.
– Поэзия, значит? – с почти восхищенной улыбкой переспрашивает она. – А люди читают свои стихи или чужие?
– Люди выходят на сцену и изливают душу, используя язык слова и тела. Это потрясающе! Здесь ты Дикинсон или Фроста не услышишь.
По-моему, она заинтригована. Поэзия всегда играла в моей жизни огромную роль, поэтому я волновался, сможет ли она понять меня. Кажется, она не только понимает, но и в восторге!
Я объясняю ей правила соревнований. Она задает много вопросов, и я потихоньку успокаиваюсь. Закончив рассказ, я решаю взять нам что-нибудь выпить, пока на сцену не вышла жертва.
– Хочешь чего-нибудь?
– С удовольствием. Шоколадное молоко, пожалуйста.
Я