юным государем Иваном Васильевичем, матерью государя, великой княгиней Еленой Васильевной…
Елена не ответствовала, но призвав жестом, успокоиться опальному хану, оттереть слезы, повелела сказать за себя опытному, умному и велеречивому дипломату Федору Ивановичу Карпову, ведавшему московскими делами с Турцией, Ногайской Ордой, Крымским и Казанским ханствами.
– Хан Шах-Али! – Сказал дипломат. – Государь Василий Иванович возложил на тебя опалу. Великий князь Иван Васильевич и великая княгиня Елена Ивановна простили вину твою. Ты удостоился видеть лицо их! Дозволяем тебе забыть минувшее! Но напоминаем – помни новый обет верности!
Шах-Али отпустили к себе с великой честью и с большими дарами после роскошнейшей трапезы, которой никогда не было при дворе московском в бытность Елены великой княгиней, что до смерти ее супруга, что после. Чего не сделаешь ради посвящения сына-государя в тайны государственных церемоний. Ведь это был первый прием юного государя Ивана, за которыми будут многие десятки и сотни других. Но эта церемония была первой в жизни Ивана, и сын был в ударе: отличился в долгом приветствии ханши Фатимы на татарском языке. Многие бояре, толком не знавшие татарского языка, были потрясены и посрамлены. Ай да юный государь, умница и держался молодцом!
Так впервые правительница показала своим подданным, что в ее руках не только держава Третьего Рима, но и то, что будущий царь этой державы приступил к своим монархическим дворцовым обязанностям в столь юном возрасте… И не было больше в Москве торжественных церемоний, приемов, советов, которые миновали бы юного государя Ивана Васильевича!..
Мирные переговоры Москвы и Литвы, начавшиеся с посольства в Москву под 1537 год полоцкого воеводы Яна Глебовича с четырьмястами крупных чиновников и слуг и продолжившиеся посольством боярина Тучкова-Морозова и князя Палецкого к королю, имели примечательное завершение на западе и продолжение на юге и востоке. Перемирие Москвы и Литвы на пять лет было заключено в том же 1537 году с уступкой старым королем Сигизмундом юному государю Ивану двух важных крепостей Себежа и Заволочья с прилегающими землями.
Крымчаки не любили видеть Москву и Литву за столом переговоров и тем более их длительного замирения, ибо война между ними предоставляла им возможность грабить как литовские, так и московские земли. Наш непостоянный – сам себе на уме – союзник калга Ислам, сведав о переговорах мирных, уверил через конюшего Телепнева правительницу Елену и государя Ивана о своей готовности наступать на короля Смгизмунда.
В доказательство ревностной дружбы с правительницей Еленой и ее сыном-государем Иваном калга Ислам сообщал, что московский изменник князь Семен Бельский, приехав из Константинополя в Тавриду, хвалится с помощью султана завоевать Москву и подбивает крымского хана Саип-Гирея на такой поход.
«Остерегись, – писал калга Ислам, – властолюбие и коварство Салимона мне известны; ему хочется поработить и