Да ты рожу-то не вороти! Ну-ка, старик, расскажи нам, за что ты на каторгу попал?
– Не надо, барин, – неожиданно испуганным и умоляющим голосом попросил хозяин. – Я уж все вам рассказывал.
Бергер довольный рассмеялся:
– А ты еще расскажи. Вот господин не слышал, а тоже любопытство имеет.
– Не имею, – выдавил из себя шляхтич и уронил голову в медный, залитый брагой поднос. – Отвяжись от него, сатана!
– Да ты послушай… – Голос Бергера прозвучал неожиданно проникновенно, и даже легкая грусть проскользнула в его интонации. – Он ведь человека ножом в спину пырнул. Нож по самую рукоятку… Понял? Ты бы смог человека зарезать? Нет? А вот он смог. И знаешь, из-за чего он на смертоубийство пошел? Из-за бабы! – Бергер опять повернулся к старику. – Ты головой-то не верти. Ты мне в глаза смотри! Мы тебя сейчас судить будем!
Саша вскочил с лавки и вне себя от ненависти прошипел в лицо Бергеру:
– Если вы сейчас же не оставите старика в покое и не ляжете спать…
– Ты что, совсем ошалел? – перебил его Бергер. – Перепился, что ли? У нас суд идет…
– Прекратите этот спектакль, или я никуда не поеду, – продолжал Саша, тряся кулаками от злости. – Господин Лесток…
– Тише ты! – При одном упоминании этого имени Бергер ссутулился, тело его подобралось, а глаза словно сдвинулись к переносью. – Тихо! Спать так спать.
Встали они рано, солнце только взошло над холмами. Бергер был мрачен, но, как всегда, разговорчив.
– Ты только взгляни, кого подсунул мне этот старый плут, – вопил он, стараясь как можно скорее загладить неловкость, возникшую после ночной сцены. – Не сразу и разберешь, какой эта кобыла масти. Видно, была гнедой… Бабки распухшие, как у ревматика. Кр-р-асавица! – И, видя полную безучасность Белова к своему негодованию, спросил сочувственно: – Да ты в лошадях-то понимаешь толк?
Саша только хмыкнул в ответ и тронул поводья. Лошади, осторожно ступая, прошли по шаткому мосту, с усилием поднялись в гору и, не обращая внимания на ярые понукания всадников, ленивой трусцой направились к синевшему на горизонте лесу.
«Чего он передо мной лебезит? – думал Саша. – Боится, что Лестоку на него донесу? Пока еще нечего доносить… И о чем он мне вчера толковал? Про какие письма? Мол, мы французу паспорт, а он нам – письма. А ты – помогай… В чем помогать? Надо бы его сегодня разговорить…»
– Где вы так хорошо выучились говорить по-русски? – спросил Саша, чтобы начать как-то разговор.
– В России, – с готовностью отозвался Бергер. – Мой отец приехал из Курляндии при Петре I и стал главным конюхом царских конюшен.
– А? Так вот почему вы назначали свидания…
– Какие свидания?
– Вы сами рассказывали давеча про белокурую Марию.
– Помилуйте… Это лошадка моя! В амурных делах – я пас.
Саша вполне искренне посмеялся вместе с Бергером, а потом спросил, словно между прочим:
– А вы знакомы с тем господином, к которому мы сейчас