в доме его не удивила. Родаки вчера опять бухали допоздна, и если с утра не убежали искать, чем опохмелиться, то дрыхли в своей комнате без задних ног. На кухонном столе стояла сковородка с подгоревшими макаронами, заправленными килькой в томате. Из сковородки торчала ложка, а рядом с ней – две грязные рюмки и кусок черствеющего хлеба. На полу валялось несколько бутылок из-под дешевой водки и опрокинутая пепельница, во все стороны от которой шрапнелью разлетелись бычки.
Димка поставил на плиту чайник, и пошел в комнату к родителям, чтобы проверить, дома они, или свалили куда-то. Он даже не потрудился меньше шуметь, поскольку ему было плевать, разбудит он предков, или нет. Толкнув приоткрытую дверь, парень заглянул в комнату. Мамаша с папашей лежали на кровати, и в первую секунду он подумал, что они спят, а затем увидел пену на губах у обоих и открытые, запавшие глаза. На несколько мгновений Димка замер, а затем подошел к матери и прикоснулся к дряблой шее, пытаясь нащупать пульс. Кожа была холодной, и венка на шее не билась.
– Сука, допоролись, все-таки, уроды, – выругался парень, даже не пожелав подойти к отцу.
На кухне засвистел чайник, заставив Димку вздрогнуть, и тот выскочил из комнаты родителей, со всей силы хлопнув дверью о косяк. Выключив чайник, парень замер, глядя в пространство, а на лице у него застыла гримаса ненависти. Димка не испытывал к родителям уже давно никаких чувств, кроме брезгливости и еле скрываемой злости. Мать проявляла к нему чувство любви лишь после пары выпитых рюмок. Когда пьянела, и вовсе забывала о его существовании (и Димку это вполне устраивало!), а трезвой вечно придиралась к парню, считая его обузой и требуя самостоятельно зарабатывать на «жратву». По ее мнению, в 14 лет пора бы было перестать сидеть на шее у родителей. Отец гонял его в любом состоянии – хоть трезвый (каковым он бывал крайне редко), хоть пьяный. Он перестал вообще разговаривать с сыном и обращать на него внимание лишь год назад, когда Димка вырубил отца ударом табурета по башке.
– Сука! Уроды поганые! – вновь выругался парень. – Теперь из-за вас только в детдом, или бомжевать.
Поначалу в голове у Димки возникла мысль вообще никому не сообщать о смерти родителей. Они бы могли с пацанами ночью попробовать их вынести из дома и закопать где-нибудь, или бросить в Волгу, но это было слишком рискованно. Димка уже имел несколько приводов в полицию, и за сокрытие трупов родителей его бы точно по головке не погладили. Оставалось только звонить в «скорую» и сообщать о трупах. Но сделать это можно и попозже. А пока Димка хотел собрать пацанов, чтобы решить, где ему можно будет перекантоваться, как только его cоберутся отправить в детдом. Опережая его желания, зазвонил сотовый телефон.
– Димон, ты че все утро недоступен? – раздался в трубке голос Васьки «Молочника». – Я те часов с девяти звоню. Давай, подгребай к нам! Мы с пацанами магаз на углу вскрыли. Сидим, бухаем.
– Вы че, охерели что ли? – оторопел Димка. – Как это, магаз вскрыли? На зону захотелось?
– На зону? А-ха-ха-ха, – расхохотался Молочник. –