нас сразу ставит в тупик, потому что мы невольно, кто даже и несерьёзно задумывался об этом, понимаем, что надо изменять весь ход своих мыслей. А с мыслями мы работать как бы не привыкли. Это как бы некая субстанция, которая идёт мимо нас, как нам кажется. А мимо нас ничего не идёт. Мы сами эти мысли подтягиваем, мы сами их вызываем определённым своим состоянием, ощущением и всем чем угодно.
Да, очень интересные вещи наблюдаются. Много раз обыгрывалось и в фильмах: вот человек, мужчина чаще, здоровый, сильный. Пока он здоров, он лихой. Чуть у него заболело что-то, чуть с намёком на серьёзное – куда-то девается вся лихость, и девяносто пять процентов времени своего дня он говорит только о своей болезни, ни о чём больше. О том, как ему плохо: «Как же так, что же теперь делать, как скорее себе помочь?» И ещё что-то. То есть полностью в панике. Своими мыслями, своими образами он себя включил и выбил из такого лихого состояния, выбил себя и включил в панику полную. И полностью он размазался.
У женщин это проходит немножко мягче в силу их эмоциональных и физических особенностей. Они чаще сталкиваются с какими-то недомоганиями в том или в ином виде, поэтому не так резко это заметно, а у мужчин это сплошь и рядом.
И мы видим, что осознание и понимание закона о силе мысли нас вынуждает совершенно иначе смотреть на этот мир. То есть теперь, значит, и не пожалуешься своему ближнему на то, как тебе плохо. Потому что мысль-то материальна. Чем больше ты начинаешь жаловаться, как тебе плохо, [тем] тебе хуже становится.
Или, если вы не предпринимаете лукавого хода, говоря вроде бы о том, как вам плохо, и вместе с тем думая: «Чтобы тебе было так же плохо, как и мне». И для этого используются очень замечательные фразы: «Вот ты на моём месте бы как себя чувствовала»?
Масса разнообразных форм для того, чтобы снять с себя и направить на кого-то. Мы даже и не думаем [об этом], даже если человеку скажем: «Да нет, ну что ты, я такого ничего не хочу». Хотя, если до конца честно, то, конечно же, он не хочет, чтобы это было у него, конечно же, он хочет, чтобы его знакомый разделил с ним его боль. И не для того, чтобы знакомому было больно, а для того, чтобы он понял, как вам больно, только для этого же.
Вот и наша с вами задача начать жить или пытаться жить совершенно иным образом. Поэтому мы говорили с вами в том числе, что и к смерти относиться иначе. Спрашивайте.
Ученик: Вот к примеру, если хорошо знаешь, что умрёшь через много лет. Как насчёт рисков? Еду на мотоцикле по краю пропасти, например? Или за такую фигню могут и наказать?
Учитель: За такую фигню могут наказать. Это точно. Потому что мир устроен определённым образом, совершенно он не настроен на то, чтобы [вы говорили]: «Ага, я знаю, что через сто лет умру, поэтому сейчас могу делать всякие глупые вещи». Для чего? Иное дело, если вы ездите по краю пропасти не потому, что вы знаете, что вам ещё столько осталось жить много и с вами ничего не будет, а потому, что вам интересны ощущения скорости или ещё что-то, именно для этого делаете – это один момент. Но не потому, что у вас есть запас, и вы можете на всё на это наплевать, на всю страховку